– Значит, и возвращает нас карма,– заключил я. – Волю Игрока в данном случае можно не учитывать. Когда ум едва начал восстанавливать свои функции, говорить об осознанности не приходится. Именно поэтому мы и не помним своё посмертное существование, оно представляется нам чем-то вроде сна, а сны забываются очень быстро.

– Нет, Лис, ты забываешь о свободе воли,– Ворон произнёс это с нажимом, словно уличил меня во вранье. – Намерение Игрока вернуться должно играть важную роль, ведь законы нашего мира неизменны во всех реальностях, в том числе и в реальности посмертия.

– Ага, и многие твои хотелки сбывались? – ехидно поинтересовался я.

– Твоя вот сбылась,– угрюмо прокомментировал Ворон,– иначе мне не пришлось бы тебя дожидаться двести лет. Согласен, одного желания вернуться недостаточно, нужно ещё, чтобы карма не препятствовала, но без этого желания возвращение в принципе невозможно. Я даже допускаю, что отдельные упёртые в своей религиозности персоналии так и зависают в посмертии, потому что в принципе отрицают возможность перевоплощения.

– А мне кажется, что они всё равно перевоплощаются,– упрямо заявил я. – Ведь, кроме неполноценности ума, мир посмертия ничем не отличается от проявленного мира. А потому сработает закон слияния реальностей. Рано или поздно какой-то из проявленных миров поглотит индивидуальную посмертную реальность, просто потому, что его энергетический потенциал выше за счёт большого количества Игроков.

– Если принять гипотезу, что мир Демиурга делится на несколько типов миров по своим частотным характеристикам, то вполне логично предположить, что посмертная реальность притянется к тому типу, который ближе всего по частоте точки отсчёта в посмертии,– резюмировал Ворон.

– Упс, так ведь запросто можно угодить в адский мир, если уровень твоих вибраций опустился до минимума,– я невольно передёрнул плечами.

– Или вылететь в мир богов,– с улыбкой согласился мой добрый гуру. – А не хотелось бы отрываться от своих близких, правда, Лис?

– Что предлагаешь? Искусственно опускать свои вибрации? – я уже начал прикидывать, а не начать ли мне принимать алкоголь, к примеру. Расставаться с Никой мне совсем не улыбалось.

– Я тебя умоляю,– Ворон смешно всплеснул руками,– не воображай себя таким уж продвинутым практиком. Поверь, парень, тебе ещё столько кармы отрабатывать, что как бы Ника раньше тебя не улетела к какому-нибудь белокурому богу.

– Типун тебе на язык,– я сплюнул через левое плечо. Знания – это, конечно, хорошо, но приметы тоже не на ровном месте кто-то придумал. Не повредит. – А сам-то ты не собираешься от меня слинять?

– Не дождёшься,– съязвил Ворон. – Ты уже пропустил свою очередь поработать учителем, больше не прокатит, никаких отговорок я не приму. Не переживай, Лис, я не собираюсь надолго зависать в посмертии,– добавил он, видя, как вытянулась моя физиономия.

Вот так всегда. Он уже всё распланировал и распределил роли в предстоящем спектакле. А как же наш кармический экзамен? Или Ворон заранее знает, что я сделаю? Судя по всему, он уверен в исходе, даже не сомневается, что в результате погибнет. И как мне с этим жить? Ведь собирался же выпытать у него, что должно случиться, а вместо этого, увяз в рассуждениях о загробной жизни. Впрочем, разговор вышел чрезвычайно занимательный.

– Полагаешь, мы сами решаем, когда родиться? – ехидно поинтересовался я, чтобы уйти от щекотливой темы.

– Осознанному и свободному сознанию это вполне под силу,– отозвался Ворон. – Интересно, а что происходит с теми, кто добровольно низвёл себя на уровень безвольной скотины?

– Мне кажется, что перезагрузка ума стирает установки, внедрённые в наши умы пастухами,– я задумчиво улыбнулся. – Смерть делает нас всех свободными, как минимум тех, кто полагал себя свободным на момент смерти.

– Поясни, почему ты считаешь, что момент смерти тут так важен,– попросил Ворон.

– Мне кажется, что только последняя проявленная картинка реальности остаётся после перезагрузки ума,– я так ярко представил себе этот процесс, что меня буквально бросило в жар. – Все остальные установки стираются, а она остаётся. Всё равно, как упавшие на пол часы показывают время, которое было в момент удара. Если в этой последней картинке присутствовало представление о себе, как о свободном человеке, то именно этот концепт ляжет в основу новой личности. А ведь большинство людей интуитивно ощущают себя свободными. Это манипуляции пастухов формально превращают людей в скотину, которую кармически позволено доить. А смерть стирает всё наносное, остаётся только природная сущность.

Сам не понимаю, откуда в мою голову пришла эта мысль, но она нас буквально ошарашила, хотя вроде бы мы и раньше обсуждали катастрофические методы, которыми Демиург избавляется от паразитов. Оказывается, смерть даёт нам не просто новую жизнь, она даёт нам свободную жизнь. Достаточно всего лишь осознать себя свободным в момент смерти. То, что мы потом сами залезаем в привычную и безопасную скорлупу рабства – это всего лишь результат нашей слабости и коварства беспардонных манипуляторов. Но изначально большинство людей рождается свободными.

Вчера произошло одно очень странное событие. Если честно, я до сих пор не понимаю, как мне к нему относиться. Ворон упорно отмалчивается и смотрит в сторону. На все мои попытки его разговорить реагирует довольно агрессивно, типа, отвали, парень, занимайся своими делами. Даже пару раз рыкнул на Нику, что уже совсем не похоже на нашего корректного до потери естественности гуру. Моя малышка перепугалась и забилась на чердак подальше от источника негатива. Я от греха последовал её примеру, предоставив Ворону фрустрировать в одиночестве. В итоге, вечером, когда стемнело, он вдруг подхватился и куда-то свалил, причём даже не захватил с собой чего-нибудь пожевать. Полночи мы с Никой его дожидались и заснули только под утро. Объявился мой учитель только после завтрака, когда я уже собрался идти его искать.

– Ничего не спрашивайте,– категорично заявил он вместо приветствия, – я не отвечу. Извините, что заставил поволноваться, больше такого не повторится.

С этими словами Ворон забурился к нам на чердак отсыпаться, а мы с Никой в полной растерянности отправились на южный мыс проветрить свои мозги после доселе невообразимого эпатажного выступления хозяина Спаса. Нам было здорово не по себе, предчувствие беды нависло над нашей маленькой компанией как грозовая туча. Ника, естественно, принялась допытываться, что стало причиной эмоционального срыва Ворона. Я поначалу отнекивался, поскольку и сам не мог толком объяснить себе, что это было. Но моя милая применила против меня недозволенный приём – фиалковые глазки вдруг наполнились слезами и заблестели что твои сапфиры. Пришлось сдаваться.

А случилось следующее. После завтрака мы с Вороном отправились проверять силки. В ближайшем лесочке всё было пусто, что, впрочем, неудивительно, учитывая, что зимой мы наш приусадебный участок эксплуатировали с удвоенной силой. Когда снегу по пояс, особенно далеко не находишься. Так что зверьё проявило здравомыслие и перебралось подальше от нашей избушки. Пришлось нам тащиться через весь лес к восточному берегу. Там мы разделились и занялись налаживанием ловушек, каждый на своём участке леса. Мне достался северный край, упиравшийся в болото, а Ворону – южный, плавно переходящий в скалистую пустошь ближе к мысу.