Примитивные, значит? Ну, ладно.

— Куда уж нам, невежественным и неуклюжим до великих и безупречных. Но знаете, — придвинулась доверительно, — мы и не стремимся. Земляне так уж точно. Нам еще в свой мир возвращаться.

— И что? — не поняли меня.

— Как что? Влюбишься в такого… идеального, а он ответит взаимностью и за тобой увяжется. Катастрофа, — развела я руками. — Посудите сами. Это на Валгосе эльфы — высшая раса и все такое, а на Земле — мифический персонаж, древнее ископаемое. В лучшем случае, шутка природы. А тут длинноухий муж. У нас, конечно, толерантное общество, но не настолько. Засмеют. Эльфом дразнить станут. Ой, простите, не хотела вас обидеть. Люди они такие… люди. Всем рот не заткнешь. А вдруг ученые заинтересуются и заберут на эксперименты? Хейтеры набегут, анимешницы под окнами караулить станут с воплями, транспарантами и пипидастрами. Придется всю жизнь скрываться, уши купировать или парик носить. Нет-нет, оставьте ваши «сокровища» себе. Так спокойнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Естественно, я сильно преувеличивала, да что там преувеличивала — откровенно лукавила, но эльфийкам об этом знать незачем.

— Обещаешь видеться с ним реже? — сделала совершенно неправильный вывод из моих слов Илайлин.

— С Торэтом?

— Да

— Нет.

— Что нет?! — похоже, Лайли начинала терять терпение.

— Рада бы обещать, но не могу, — терпеливо пояснила я. — Он лунный маг, мой куратор и старший.

«Это, не считая нашей связи и договора и партнерстве», — прибавила мысленно, но вслух сказала совсем другое:

— Он вместе с деканом составляет мое расписание и определяет, как часто мы будем встречаться.Так что ты не по адресу, обратись, с этим к Торэту. Пусть нагружает меня поменьше и игнорирует почаще. Всем легче станет: и ты своего добьешься, и я передышку получу. А то он меня совсем замучил наставлениями и повышенным вниманием.

— Ах, ты… ты…

Илайлин поперхнулась словами, хватая ртом воздух, как вытащенная на берег рыба. А потом внезапно вскинула голову, нехорошо так усмехнулась и произнесла неожиданно низким голосом:

— Дерзкая человечка… Ничего, я научу тебя покорности. Уже через мгновение ты пообещаешь мне все, что я пожелаю… Иттэ!

Меня словно под дых ударили, и тут же сверху обрушилась незримая, очень прочная паутина, спеленывая по рукам и ногам.

— Лайли, — как сквозь вату доносились до меня бессвязные, почти панические причитания. — Использовать заклинания все полигона запрещено.

— Еще и иномирянка. Не стоит…

— Вряд ли она так уж Риану интересна. Сама же слышала, он с ней по распоряжению декана… мучается.

— Мучается? Это я мучаюсь. Страдаю. Он вообще перестал меня замечать. В чем причина, если не в ней? — ввинчивался в висок нервный голос Илайлин. — Пусть я ошибаюсь, но лучше сразу принять меры и не переживать понапрасну… Да не бойтесь вы так. Это не боевое заклятие, даже не полное очарование. И уж точно не запретная магия. Так, легкое воздействие, небольшое внушение на антипатию. Ничего страшного и опасного для жизни. Никто не заметит. А сама человечка уж точно жаловаться не побежит. Я об этом позабочусь.

Это что, она собирается внушить мне неприязнь к Торэту? Смешно… Если бы не было так мерзко.

А паутина опутывала все сильнее, сковывала противным липким коконом, растворяла в себе.

Хотела дернуться, вырваться, закричать, позвать Хана, Марра, Торэта… да хоть кого-нибудь, но паутина сжалась, впиваясь в тело, и меня вдруг охватило странное убаюкивающее спокойствие, безразличие, почти отупение.

Зачем куда-то стремиться, что-то менять, кого-то звать? Илайлин скажет, что делать. Илайлин умная, красивая… Намного умнее и красивее меня. Нужно просто слушать ее, и все будет замечательно.

Запястье вдруг резко обожгло, на шее предупреждающе дернулся медальон, в памяти мелькнул образ верховной ведьмы—- той самой, из моего видения, и сознание мгновенно очистилось, сбрасывая вязкие путы чужого внушения. А голову заполнили мысли — странные, злые, совершенно мне не свойственные.

«Она посмела приказывать? Эта мелкая эльфийка? Мне?»

Волна чистой, незамутненной ярости выплеснулась изнутри, захлестнула, смывая остатки чужой магии. Я сжала кулаки, шагнула вперед и прошипела, не узнавая свой голос:

— Больш-ш-ше не пытайс-с-ся управлять мной. Никогда.

Трудно сказать, что увидела в моем лице Лайти, но она стремительно побледнела, отшатнулась и…

Не знаю, чем бы все это закончилось, но тут от двери, ведущей в учебный корпус, раздалось:

— Илайлин, что ты творишь? Прекрати немедленно!

Звучный, уверенный голос вырвал меня из полугипнотического состояния — эдакого сна наяву, и тугой комок в груди лопнул, разлетелся сотней крохотных горячих искр. Бушевавший внутри шторм утих, оставив после себя ощущение целостности, свободы, удовлетворение, как от хорошо проделанной работы, и в придачу ко всему этому — сильную слабость.

Ноги стали ватными, перед глазами замелькали разноцветные звездочки, а, может, то были отблески пламени, — напоминание об ушедшей магической «буре». Я еще успела оглянуться, увидеть смутно знакомое лицо, волосы, отливающие золотом, «фирменные», заостренные на кончиках уши, широкий разворот плеч под форменной белой мантией и… потеряла сознание.

Очнулась я на скамье в нише, заботливо укутанная в чужой плащ, да еще и сверху прикрытая теплым воздушным пологом. От ветра и холода.

Села, огляделась. Эльфиек поблизости не было, Берриана с фамильярами, кстати, тоже. Вот кто бы сказал, где их черти носят, когда они так нужны? Зато неподалеку обнаружился мужчина — тот самый, золотоволосый и «почти» знакомый. Появился откуда-то сбоку, нагнулся надо мной, поинтересовался озабоченно и серьезно:

— Как вы?

Прислушалась к собственным ощущениям.

— Хорошо…

Чувствовала я себя, и правда, на удивление, неплохо. Даже отлично, если уж честно признаться. Внутренний источник как никогда полон. Энергия в крови так и бурлит. В душе поселилась легкость и светлая, теплая радость, словно я наконец-то встретила очень близкого человека, которого давно искала. И ни следа накопившейся многодневной усталости.