Поразительно!

Может, Илайлин все-таки успела меня достать и это результат ее воздействия? Такая своеобразная перманентная благость.

Похолодев от ужаса, быстро вызвала в памяти образ Торэта. Что мне эльфийка обещала после своего «сеанса магии с последующими разоблачениями»? Неприязнь? Отвращение? А я что к высокородному испытываю?

Самонадеянный, надменный, ехидный, властный…

Ну, я его и раньше таким считала, ничего нового.

Внимательный, надежный, заботливый…

Что? Заботливый? Похоже, Лайли перепутала и впопыхах не те эмоции мне внушила.

Ладно, потом разберусь… Потом, я сказала. Будем считать, что сегодня у эйры Сиар ничего не получилось, ее эффектный, многократно отработанный фокус сорвался. А вот сама я отбилась или «лиственнице» кто-то помешал — вопрос. И очень важный.

— Рад, что вам лучше, — мужчина успокоенно выдохнул и улыбнулся. Мягко, ободряюще и, похоже, даже искренне.

Первородный, дружелюбно улыбающийся человеческой девушке, само по себе редкое зрелище. Невероятное и настораживающее. Подозрительное. И почему мне кажется, что мы уже встречались? Нет, я, конечно, со многими, кто учился в белой башне, так или иначе пересекалась — в коридорах, в столовой, — но особо не присматривалась. Они все настолько одинаковые, идеально-инкубаторские, что я до сих пор их путаю. Однокурсников, и тех не всегда различаю.

Но этот… Где я все-таки с ним сталкивалась?

— Мы не успели познакомится, Валерия, — эльф будто догадался о моих сомнениях и колебаниях. — Но я много о вас слышал. Мы с Рианом часто общаемся. Вы могли видеть нас вместе.

На это раз память откликнулась сразу, услужливо подбрасывая четкую, яркую картинку. Первый день. Столовая. Двое перворожденных, шагающих бок о бок. Белая и черная мантии. День и ночь. Свет и тьма.

— Вспомнили?

Мужчина дождался моего кивка. Опустился на скамью рядом.

— Позвольте проверить ваше состояние? Знаю, вы не успели пострадать, да и магическое воздействие было совсем слабым, поверхностным, но меня беспокоит ваш обморок.

Он развернулся всем телом, протянул руку… А вот дотрагиваться до меня не стоит. Особенно, до запястья со спрятанной там, под манжетой, связующей татуировкой.

Быстро скинула с себя плащ и протянула эльфу, как щитом отгораживаясь этой белой тряпицей от его прикосновения.

— Вам, наверное, холодно. Заберите. Спасибо за помощь и заботу, но со мной, действительно, все в порядке. Обморок — это случайно, от испуга. Все уже прошло. Так что проверять не надо.

Интересно, заметил он мое, прямо скажем, необычное поведение? Если да, то теперь точно захочет все выяснить. Или ничего не заподозрил и считает невинной жертвой, пострадавшей от злобных происков Липилин, а реакцию эльфийский объясняет замешательством при виде нежеланного свидетеля?

— Не доверяете? — эльф слегка приподнял брови.

Неопределенно пожала плечами и ответила в лучших традициях гоблинов — вопросом на вопрос:

— Почему вы за меня так беспокоитесь? Исключительно из дружеского расположения к Ториту или у вас имеются собственные интересы?

— Или… Вы удивительно догадливы. Именно «или», — усмехнулся собеседник, чуть иронично, но при этом совершенно беззлобно. И я невольно залюбовалась им.

Волосы, до встречи со мной, наверняка, аккуратно уложенные, растрепались. В глазах пляшут веселые смешинки, а на лице — ни следа брезгливой надменности перворожденных.

Хорош, что и говорить.

— А если…?

Эльф порывисто придвинулся. Почти вплотную. Мантию он так и не надел, и я смогла в деталях разглядеть рельефные мышцы рук и груди, очерченные тонкой, шелковой рубашкой… шею, видневшуюся в распахнутом вороте… резкую линию ключиц.

— Если все потому, что вы мне нравитесь, Валерия? Просто нравитесь, мм-м? Увидел вас и с тех пор не могу забыть. Думаю, о вас целыми днями. Грежу наяву. Даже ночью вы не покидаете моих мыслей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В негромком, вкрадчивом голосе появилась легкая хрипотца. Интимная такая. Соблазнительная.

— Что вы на это скажете?

— Скажу, что сомневаюсь в правдивости ваших откровений, — буркнула, отодвигаясь подальше. — Дедушка Станиславский учил нас с подозрением относиться к незнакомым эльфам, особенно если они без видимых причин начинают вдруг объясняться в нежных чувствах первой встречной человеческой девушке.

— Какой, однако, мнительный у вас родственник, — скривился перворожденный.

— Не то слово. Очень вредный был старик. Чуть что, впадал в раздражение и кричал: «Не верю». Всех запугал. Так что, извините, но нет.

Повисла пауза. Мы молчали, изучая друг друга. Я — настороженно, а эльф…

В его глазах, где-то там, глубоко-глубоко, промелькнуло непонятное выражение. Досада? Сожаление? Грусть? Словно тень набежала, на мгновение заслонив собою бездонное голубое небо. Но стоило мне моргнуть — и все исчезло. А мужчина расхохотался, чуть запрокидывая голову. Легко, непринужденно. Заразительно.

— Вы совершенно правы, — подтвердил он, все еще посмеиваясь. И тон беззаботный, доверительный. Почти дружеский. — Я проходил мимо, почувствовал отголоски магии Илайлин, решил проверить, чем она занимается. Увидел, что происходит и не мог не вмешаться. Лайли и раньше поступала не слишком разумно, позволяла себе… лишнее, но сегодня сестра перешла все границы.

— Сестра?

— Да.

Перворожденный приложил ладонь к груди, представляясь:

— Венирэн Сиар, старший сын Дома Золотого листа.

— И тоже высокородный эйр?

— Увы, — собеседник демонстративно-виновато развел руками. Дескать, оно само так вышло, что ж поделать. — Но пока мы в академии, это ведь не имеет значения, верно? Насколько мне известно, у иномирян приняты сокращения. Называйте меня…

— Веник… — чуть не брякнула я. К счастью, вовремя остановилась, и он благополучно закончил:

— Венэр. Или Вэн…

— Вот так просто, по имени?

Все-таки он очень странно ведет себя. Для перворожденного. Наверное, я слишком подозрительна, но во всем этом точно есть какой-то подвох.