– Активировать защиту Хранителей?! Верлих! Ты действительно считаешь, что это оправданный шаг? – Дин побледнела.

– Я же не предлагаю поднять Хранителей. Я лишь предлагаю быть рядом на всякий случай. А мы с тобой, Линда… Мы будем в подвалах. Но мальчику об этом знать… Не обязательно. Тебя устроит такой вариант, Рийс?

– Конечно. Спасибо, Верлих. Мы можем приступать?

– Думаю, да. Не стоит ждать вечера. Студенты учатся в том же режиме. Мы не будем объявлять особое положение. Постараемся сделать все тихо. Рийс – поговори с мальчиком. Сделай максимум из того, что возможно. Профессор Дин?

– Я согласна. Ты… прав, Верлих. Ты прав. И ты тоже, мальчик. Ты прав. – Дин подняла синие глаза на начальника отдела безопасности. – Но в следующий раз, пожалуйста… Поаккуратней с обещаниями, Диг.

* * *

В подземелье лекарского крыла было холодно, но Картер этого не чувствовал. Стазис активировали специальным заклинанием, от которого вдоль стен струился мертвенно-голубой свет, мерцая и переливаясь. Студент-лекарь молча взмахнул рукой, и дверь нужного отсека открылась.

– Сюда, пожалуйста, – голос лекаря был еле слышным, но четким.

Картер посмотрел на своего провожатого. Высокий, худой. В веснушках. Наверное, из деревни. Липок или Алояблонек. Белая мантия светилась в голубых лучах. Парень сделал несколько пассов, голубой туман стал ярче и плотнее. Наверное, усилил стазис, ведь сейчас он поднимет тело. Тело… Какое… неприятное слово.

Ниша в полу открылась, выплюнув синий пар. Камера медленно и бесшумно поднималась. Парень тронул Картера за рукав, чтобы привлечь к себе внимание. Он и правда… немного забылся. Все это было как-то… Впервые.

– Когда будете готовы, просто активируйте амулет. Я приду, закрою камеру и провожу вас обратно. Вам откинуть покрывало?

– Я? Мне? Да… пожалуйста.

Легким отточенным движением аспирант открыл Генриетту и удалился. Исчез. Тихо. Бесшумно. Слишком… быстро.

Девушка лежала, будто просто спала. Красивая. Какая же она… красивая.

Иногда это злило. Была бы Ген дурнушкой, все было бы по-другому. Ведь ему все равно, как она выглядит, он чувствовал ее силу, магию, знал ее характер, слышал ее боль… Все, что составляло ее существо.

А внешность… Этот чудовищный бонус судьбы. Белокурые тяжелые длинные локоны. Как у кукол, что продаются в лавках Ронна. Глаза. Огромные. Небо, а не глаза. Кожа белее лепестков льдистого снежника. Губы ярче алояблока. Даже сейчас… Проклятье!

Если бы она была некрасива, страдала бы молча. Может быть – пила, он бы ее вылечил! Может – молчала. Он бы что-нибудь придумал! Но она… спала со всеми подряд, и это наполняло ее душу смертельным ядом. Но и с этим он бы справился. Он бы ждал год, два, три, десять! Ни разу ничем не попрекнул бы. Если бы… Если бы она была жива. Жива!

Слезы катились против воли. Но боевик держал магию под контролем. Это было… тяжело. Но он обещал Рийсу. Он дал слово. Слово мага. Если бы не этот… страшный человек с змеиными глазами, он сошел бы с ума. Теперь он в долгу.

Он наклонился, коснулся ледяных губ, сжал тонкие пальцы, погладил волосы. Он будет ненавидеть нарядных фарфоровых кукол всю свою жизнь. Но это не страшно. У него не будет дочери. У него вообще не будет детей! Потому что женщины, которую он любил, больше нет. А значит… Нет души. Нет сердца. Есть слово… Слово мага.

Он никогда не выйдет из себя. Не потеряет контроль. Станет идеальной машиной убийства, правой рукой Ярборро.

Тьме нравился такой план. И маг ей тоже… нравился. Молодой. Сильный.

Черная тень скользнула под мантию, прячась от ярко-голубого света и холода.

– Что ты здесь делаешь, маг? Пойдем отсюда. Мне тут не нравится, – мурлыкнула кошка.

Картеру вдруг захотелось уйти. И тут взгляд упал на небольшой белый ящик у ног Генриетты. Руки сами потянулись к крышке.

Ученическая мантия. Сапоги. Тонкая блестящая кожа брюк, такие же перчатки. Генри…

Непонятно зачем он сжал в руках мантию. В глазах потемнело. Руку что-то царапнуло.

Краб. Крошечный бирюзовый житель островов. Он случайно забрался Генриетте в карман.

Боевик сжал хрупкий панцирь в кулаке. Захотелось… Раздавить. Стереть последнее светлое воспоминание в порошок.

– Не надо… Не надо… – голос любимой звучал в голове настолько отчетливо, что сердце похолодело.

– Не надо. Она не хочет. Отдай его мне – в Долине тепло.

Картер вздрогнул. Напротив него стоял… Кто это? Кудрявая седая голова с витыми рожками. Копыта на ногах. И… трубка. Голубой дым, сладкий запах спелых яблок…

Он сошел с ума…

– Она не хочет. Отдай мне эту… голубую гусеницу.

– Это краб, – только и смог прошептать Картер.

– Отдай мне маленького краба. От того, что ты сотрешь в порошок невинное живое существо, легче никому не станет. А она, – фавн кивнул на тело Генриетты, – за него переживает.

Картер протянул раскрытую ладонь. Старик удивительно нежно подхватил бирюзовый панцирь двумя пальцами и посадил крошку-краба себе на рог. Получилось… красиво.

– Меня зовут Мердес. Я появляюсь тогда, когда говорящий с Тьмой нуждается в моей помощи. Когда душа томится у входа в Долину Вечных. Невинная душа. Чистая. Она страдала. Но она была такой. Я приду на ритуал прощания. Пойдешь со мной. У вас будет время… Попрощаться.

Его глухой, хриплый голос успокаивал боль. Стало легче дышать. Дым из трубки дарил покой. Такой желанный! Он готов идти за этим Мердесом прямо сейчас. В какую угодно долину! Он хочет остаться там навсегда.

– Это, – серебристые кудри качнулись в сторону Генриетты, – не она. Она еще здесь. Ты отпустишь ее. Это будет… правильно. Я приду за тобой.

И он исчез, оставив сладкий запах яблок.

Картер сжал амулет. Явился тот парень, закрыл тело, проводил его к выходу. Больше он ничего не помнит.

Тьма.

* * *

Джен и Шарль не могли пошевелиться. От Ивы глаз было не оторвать. Королева Ярборро в зеркале вытирала слезу. С помощью магии рапи и бабушкиных советов они скрепили волосы россыпью жемчуга на затылке, а локоны пустили по плечам.

Наконец восторги улеглись. Ива была готова.

– Ба! Спасибо… Спасибо тебе большое!

– Не за что, детка.

– Бабуль, мы… Мы все равно сейчас уйдем.

– Конечно, дорогая.

Принцесса с облегчением вставила табличку в раму зеркала. Ива вопросительно посмотрела на подругу.

– Ива, ты – это одно. Но как собираюсь на свидание я, бабушке лучше не видеть! Ей вообще лучше не знать, куда я иду… И с кем.

Джен помрачнела. Девушки притихли.