— Может, объяснишь, что такого полезного мыузнали? — продолжил вредничать он.

— На кладбище что-то происходит, и Светка об этомзнала.

— Вилами на воде. Что происходит? Какой-то бомж видел,как скинхеды могилу разрывали? Бред какой-то…

— А если это некий ритуал?

Он остановился и сердито взглянул на меня.

— Соседка сказала, что Светка ходила по ночам накладбище, — продолжила я. — Смотри: у нас есть стихи, где дано прямоеуказание, а теперь рассказ бомжа. Если вспомнить еще куклу с иголкой в сердце…Почему бы не начать вырывать покойников?

— Хочешь сказать, у кого-то настолько съехала крыша?

— Обрати внимание, что получается. Светка знакомится сАгнессой в церкви. Агнесса, судя по ее путаным словам, ждала мессию со дня надень и вроде бы даже дождалась, но мессия оказался дьяволом. А господинАвдотьев одно время выдавал себя за служителя культа. Потом дела его пошлискверно, и он свернул бурную деятельность, теперь вроде бы живет тихо. Толькотак ли это?

— По-твоему, он балуется черной магией? А Светка узнала?

— Агнесса, — поправила я. — А вот она могларассказать Светке. И та поверила. Отсюда ее интерес к энциклопедии колдовства,«Белым облакам» и прочему. Светка была неосторожна, и ее интерес вскоре стализвестен неким людям.

— И они поспешили с ней разделаться?

— Так же, как и с бомжами. А потом убили Агнессу.

— Тогда выходит, у Авдотьева что-то вроде банды?

— Себя он наверняка считает духовным учителем.

— А два трупа мужчин — это что, тоже ритуальноеубийство?

— Почему бы нет?

Ковалев пожал плечами.

— Неужели все так просто? — возмутился он.

— Не уверена, — ответила я со вздохом.

— Вот именно. Допустим, Авдотьев псих и собрал вокругсебя таких же буйнопомешанных. Ну, баловались бы себе черной магией.., варилибы зелье из лягушек. Но здесь.., убийство, которое потрясло весь город. А вследза этим еще более зверское убийство. Нет, что-то тут не так. Надо иметьисключительную наглость, чтобы, зная о том, что ведется следствие, отважитьсяна новый подобный шаг.

— Или им так припекло, что другого выхода не оставалось, —кивнула я. — Ну, все, на сегодня следствие закончено, — порадовала яспутника. — Завтра попробую разговорить Вадима Аркадьевича. Хотя.., что-топодсказывает мне, что наша встреча не состоится.

— Думаешь, Авдотьев…

— Мои мысли не столь ужасны. Я подумала, что Павлищевбудет слишком занят и просто не сможет уделить мне свое драгоценное время.

Я отвезла Ковалева домой и вернулась в гостиницу. Не успелапринять душ, как в дверь постучали. На пороге стоял Пашка. Переминался с ногина ногу, смотрел жалобно, демонстрируя сиротство.

— Привет, — кивнула я, не спеша пропускать его вномер.

— Как дела? — спросил он.

— Отлично. А у тебя?

— Ну… — пожал он плечами. — Я думал о тебе.

— Надеюсь, ничего эротического? Не хочу быть объектомтвоих буйных фантазий.

— Конечно, у меня сейчас не лучшие времена, но мы моглибы…

— Не могли бы! — заверила я.

— Почему?

— У меня стойкое неприятие безденежных мужчин. Разве яне говорила? Прощаемся без слез. Иди, не оборачиваясь, и я не буду смотретьтебе вслед.

— Прикалываешься? — улыбнулся он.

— На самом деле я устала и, если не возражаешь, хотелабы отдохнуть в одиночестве.

— Завтра увидимся? — спросил он.

— Тебе опасно шляться по городу. Разве нет?

Я закрыла дверь. Он немного постоял, а потом, я услышала,пошел по коридору. Я устроилась в кресле и, пялясь в окно, приняласьразмышлять.

Ковалев прав, мои догадки ничего не стоят. Надо вытрясти изПавлищева всю правду, ему наверняка что-то известно. С одной стороны, мояверсия вполне мне нравилась, с другой, в нее совершенно не вписывались двоемужчин, перенесшие пластическую операцию. Я бы решила, что эта характернаядеталь случайность, если бы точно не знала: и того, и другого кто-торазыскивал. Как это совместить с ритуальным убийством?

В двенадцать я легла спать, а в половине второго меняразбудил телефонный звонок. Голос звучал тихо, я бы даже сказала, безжизненно,и спросонья я не поняла, чего от меня хотят. Дважды сказала «алло», собралась вдосаде бросить трубку, и тут в ней прозвучало вкрадчиво:

— Ты не меня ищешь?

Я села, протерла глаза, собираясь с мыслями.

— Это зависит от того, кто вы.

Он тихонько засмеялся:

— Мы ведь уже встречались, разве нет?

— Возможно, — не стала я спорить. — Если вынапомните мне нашу встречу, буду вам очень признательна.

— Не так уж это важно, — вновь хихикнул он, а япопыталась представить обладателя этого голоса. Воображение рисовало дряхлогостарца в инвалидной коляске. — Мы можем встретиться вновь.

— Отлично. Когда, где?

— Сейчас, — ответил он и вновь хихикнул. — Неудивляйся, я вынужден вести ночной образ жизни. Когда мы встретимся, ты поймешьпочему. Тебе известно, где расположена улица Писемского?

— Да.

— Пятьдесят шестой дом, это возле реки. Калитка будетоткрыта. Поднимешься на крыльцо и позвонишь три раза. Тебе хватит часа, чтобыдобраться?

— Думаю, да.

— Вот еще что. Я надеюсь видеть тебя одну. Если тебячто-то смущает… В дом ты войдешь одна или вообще не войдешь, так что твоемуспутнику придется оставаться в машине.

— Я буду одна.

— Похвально, — ответил он и повесил трубку.

А я задумалась. Кем может быть звонивший? Вряд ли тем самымубийцей. В этом случае довольно неосмотрительно приглашать меня к себе: кстати,против сопровождающих лиц он не возражал, только в дом их впускать несобирался. Скорее всего, это тот, кто приставил за мной «хвост». Мы могли бывстретиться днем, без этой дурацкой таинственности. «Ты не меня ищешь?» —спросил он. Я ищу убийцу.