попалась под руку. – Зато вечеринка, кажется, удалась. – Он одним глотком осушил стакан и поморщился. Дешевый виски с колой.

– Вечеринка – отстой, – произнесла Марго грубо, Глеб аж дернулся. Он уставился на нее, задрав голову. Марго нависла над ним, скрестив руки на груди. – Это словно утренник в детском саду. День рождения пятилетки.

– Что ж, в следующий раз закажу стриптизершу.

– Столько усилий в никуда. Я знаю пару хипстеров, которые заплатили бы за вход по косарю, лишь бы сделать фото в таком интерьере.

Он заинтересованно посмотрел на нее.

– Думаешь, на этом можно зарабатывать?

Марго фыркнула.

– Я ежедневно в своем ресторане вижу дебилов, которые спускают бешеные деньги на кальян и ужасную музыку. Они готовы платить просто за иллюзию веселья. Я уже молчу о любителях андеграунда. Хоть на свалке устрой вечеринку, а если еще и закрытую, они ссаться кипятком будут. Очень мило, конечно, Глебушка, – она цокнула языком, – что ты устроил нам эту милую посиделку для своих, но весь ее потенциал просто ушел в никуда.

Он отложил стакан и внимательно просканировал ее взглядом.

– Ты куришь?

– Ага.

– Будешь? – Глеб показал свою пачку. Марго кивнула. Он взял две сигареты и прикурил их, одну передал Марго. Было в этом жесте что-то такое милое, заботливое. Никогда прежде она такого не видела. – И что бы ты сделала с вечеринкой?

– Поставила бы ценник, настроила пиар, запустила слух об удивительной закрытой тусовке. Сделала бы иллюзию тайной вечери. О, и жесткий фейс. Только для избранных. Чем больше они будут стараться сюда попасть, тем больше удовольствия получат. Чтобы заломить цену, нужно оставаться почти недосягаемым.

– Это немного похоже на секту.

Марго пожала плечами:

– Секты приносят кучу денег.

Он задумчиво уставился в пол, отбивая пальцами по коленке. Марго буквально видела, как закрутились у него в мозгу шестеренки. После долгого молчания Глеб сказал:

– Ты знаешь, как меня зовут, а твоего имени я не знаю.

– Марго, – она протянула ему руку.

– Можно спросить совета, Марго? – Он пожал ей руку. – Если бы тебе признались в любви, что бы ты ответила?

– Я бы сказала: «Это уже пятое признание в любви на этой неделе». Надо оставаться недосягаемым. 

* * *

– Ты серьезно так ему ответила? – Кристина ахнула. – Да ты еще большая сука, чем он.

Марго коварно заулыбалась, подло и довольно.

– А ты думаешь, кто его всему этому научил?

Кристина смотрела с восхищением.

– Да тебе уроки стерв вести надо! Я думала, что это я bitch[66].

Марго фыркнула:

– Не смеши меня. Особенно со всей твоей мутью про женскую энергию.

Кристина отмахнулась от нее.

– Скажи, что ты делаешь это ради подписчиков, пожалуйста!

– Слушай, я тоже в это не верила, но… Не хочу ни в коем случае заставлять тебя что-то делать, что-то рекламировать, мне для этого хватает и блога. Просто… Ох, я была такая деловая в Москве. Я забыла, что такое «не работать».

– И не говори.

– И хочется побыть иногда принцессой, как в детстве. Понимаешь?

Марго глубоко вздохнула.

– Эй, ты чего?

Она прикрыла лицо рукой и шмыгнула носом. Нет. Она не расплачется. Ни за что.

Но в ней что-то необратимо треснуло, и Марго не могла сдержаться. Вообще никак.

– Я просто устала, Крис, всего лишь устала. Я тоже хочу побыть принцессой. – В ее голосе было так много детской и искренней обиды.

– Дорогая, – Кристина придвинулась к ней ближе и отвела ее руку от лица, – мы сидим в красивом месте, у нас есть вино, закат и океан. Мы уже почти принцессы. Насладись хотя бы этим моментом для начала. Тебе не нужны мантры и йога, чтобы быть принцессой. А еще тебе не нужен принц.

– Звучит слишком легко.

– А это и есть легко. Легче, чем ты думаешь. Все! – Кристина стукнула свободной рукой по столу. – Завтра у нас принцессочный день. Я покажу тебе Penny Lane, сходим на массаж, и ты ни разу – слышишь меня? – ни разу не прикоснешься к телефону. Завтра пройдет в оттенке пыльно-розовом.

Марго чувствовала себя как никогда свободной. 

* * *

Он не может пошевелиться. Вздохнуть. Его парализовало. Он видит свои действия словно со стороны. Он садится, точно садится, обнимает колени, смотрит в пол.

Его нет. Он не вернулся. Он где-то застрял.

– Такое бывает, – Кетут сидит перед ним, протягивая воду.

Почему все ушли из пирамиды счастливые? Почему все обнимались и плакали от счастья?

Лика и Ваня нерешительно постояли на пороге, но все-таки тоже ушли. Все уходили. Остался только Кетут, потому что это его работа.

Будда улыбается, наблюдая за ним.

Это называют «темная ночь души». Особый этап в медитации, где мы знакомимся с иллюзорностью нашего «я», принимаем пустоту.

Это бред.

Я сам пережил такое. Я годами пытался понять, что со мной произошло.

Я отчетливо видел, как Вселенная отворачивается от меня.

Кетут молчит, долго смотрит на него с сочувствием. Это неважно. Уже ничего неважно.

– Назови мне пять своих качеств.

Глеб усмехается. Какая же это все ерунда. Смысл этих пяти качеств, если ничего не существует?

– Первое, что придет в голову, – мягко произносит он. – Просто скажи.

– Я… Люди говорят, что у меня есть харизма.

Кетут важно загибает палец.

– У меня есть чувство юмора.

– Это прекрасно. Это очень важно.

– Я умею объединять людей.

Он произносит эти слова, но не верит в них. Отвечает будто по заученной бумажке.

– Я умею… умел находить смысл даже в простых вещах.

– Это очень важно.

Осталось два пальца. Глеб представляет, как отгрызает их.

– Я… У меня есть друзья. Близкие.

– Чудесно.

Последний палец. Самый важный. Пирамида давит на него. Пульс скачет, ему кажется, что если он ничего не произнесет, то умрет мгновенно. Снова.

– Я ее люблю.

Кетут не успевает загнуть палец, он слышит шаги за спиной и отвлекается. Заметив гостя на пороге, тут же вскакивает на ноги и кланяется.

– Бхагван Светозар. Здравствуйте.

Светозар приветственно кивает, устало смотрит на Глеба. Кетут понимает все без слов и удаляется. С тяжелым старческим вздохом Светозар садится перед Глебом.

– Сядь нормально и выпрями спину.

Глеб поднимает на него огромные стыдливые глаза, но повинуется. Втайне он хочет, чтобы ему давали указания, потому что сам не в состоянии даже двигаться. Глеб медленно выпрямляет спину и опускает колени.

– Посмотри на меня.

Его лицо в этом освещении кажется нечеловеческим, сотканным из энергии. Смертельно хочется к нему прикоснуться, чтобы удостовериться, что он настоящий.

Если вообще тут есть что-то настоящее. Смотреть на кого-то больно, Глебу хочется просто отключиться. В голове он