не сможешь так существовать. Не сумеешь поверить в действительность.

Тебя нет. Имени твоего нет. Души. Тела. Глаз. Истории. Ты – сплошное отсутствие.

Ты – смерть в чистом виде.

Ты уже мертв.

– Вы-ы-ыдох, постепенно возвращаемся. Плавно. Делаем вдо-о-ох.

Ты не вернешься. После такого не возвращаются. 

* * *

– О боже мой, это правда?

Кристина кокетливо хохочет, подливая вино. Марго выглядит как никогда раскрепощенной и счастливой. Еще она удивительно смеется. Почти беззвучно, кивая головой и щурясь, будто противостоя смеху.

– Мы смогли договориться только на бесплатное пиво. А туалеты… – снова сдавленный смех, – все сломаны. Три тысячи человек. Три тысячи литров пива. Все было завалено кегами. И ни одного туалета.

– Какой кошмар!

Кристина привезла ее в La Brisa, пляжный клуб. Деревянные домики, всюду желтый свет фонариков, приглушенный бирюзовый оттенок, веревочные лестницы и канаты. И лучший вид на закат. Они сидели за столиком, провожая солнце и поглощая уже вторую бутылку вина.

– Да-а-а, – довольно тянет Марго. Небо сегодня как с картинки. – Много чего было. Это нервная работа. Артисты запирались в гримерке и шантажировали нас, требуя поднять гонорар, а однажды установка Севы рухнула ровно за пять минут до открытия. Заказчики слетали, алкоголь не доставляли. Много чего.

Они молча чокаются бокалами на тонкой ножке.

– Как у тебя хватает нервов?

– Понятия не имею. – Марго снова беззвучно смеется. – Если честно, мне это нравится. Хотя… я особо никогда не любила вечеринки. Я и не тусовалась, пока не познакомилась с Глебом.

– О, правда? Он тебя подсадил?

Марго фыркает.

– Кто же еще подсадил, – мрачно комментирует она.

Это был исключительно приятный вечер, но вид океана неосознанно пугал Марго. Она старалась смотреть либо исключительно на небо, либо на Кристину. Рубинская же, напротив, сидела к ней в профиль, с явным наслаждением наблюдая за небом. Удивительно, но они ни разу не коснулись телефонов.

Марго еще сомневалась, стоило ли рассказывать Кристине, как все начиналось. Байки и провалы тусовок – это так, анекдоты. Их история знакомства с Глебом была куда интимнее. Кристина не давила. Даже не казалась особенно заинтересованной. Они просто наслаждались вечером, пытались забыть виллу и остальных.

– Он делал квартирники для студентов. Ему не понравился «посвят», и он устроил свой. Коммунальная квартира на «Чистых прудах» была больше студией, чем домом. Он обустроил каждую комнату. Помню, как меня пригласили в чат «Свят-посвят», где обсуждали, кто что принесет. Мне показалось это такой глупостью, но у меня практически не было друзей, и я решила, что надо хотя бы попытаться их найти.

Эти воспоминания создавали физическую боль где-то на уровне легких. Тогда все было так беззаботно, так просто. Тогда она и не знала, что ее жизнь изменится.

– Мы, делегация самых активных, приехали пораньше, притащив все, что может пригодиться. Кальяны, подушки, одеяла. Я жила с ненормально активной соседкой, которая была безумно влюблена в Глеба.

Кристина нежно улыбнулась, глядя на горизонт.

– Я, конечно, врала и самой себе, что просто хочу развлечься, а не найти друзей. Я была отчаянно одинока и ужасно трудолюбива, хотела попробовать что-то другое… Разумеется, пошла я под предлогом, что поддержу свою подругу. Тогда она собиралась признаться Глебу в любви. Такая дурочка. – Марго подлила себе еще вина, а заодно и Кристине.

– И в чем же состоял план?

Марго покачала головой, пытаясь вспомнить.

– Сначала, кажется, она хотела передать ему письмо. Она была с филфака, бредила Онегиным.

– О-о-о, Глеб – да, из этой породы токсичных литературных мудаков. Печорин, Онегин.

– Точно! Сначала ты читаешь это и думаешь: боже мой, какая утонченная натура, какая любовь, ищешь этих чертовых литературных прототипов в жизни, забыв, что ты далеко не в книге, не в девятнадцатом веке и вообще хочется счастья, а не драмы.

– Аминь. Просто аминь.

Они выпили.

– Но, слава богу, письма не случилось. Я уговорила ее сказать все прямо. Не знаю, зачем я это сделала, хотела тайком, может, поиздеваться. – Марго пожала плечами. – Было очевидно, что это ни к чему не приведет.

– Ну, считай, что это был ее личный «посвят». Надо кожей усвоить: никогда не признавайся первой.

Марго закивала. Ей лень было спорить.

– До этого я видела Глеба издалека. Разумеется, я была наслышана о нем. Он был одним из главных красавчиков, плюс еще и обаятельным. Я думала, что он – типичный нарцисс.

– Оказалось, что нет?

Марго прискорбно покачала головой.

– Я увидела, как он готовится к вечеринке. Словно ребенок распаковывал подарки. Он был таким счастливым, таким радостным. Скакал из угла в угол, поправлял подушки, хохотал, настраивал плей-лист. Было видно, что он делал это не для себя, а для людей. И я замечала, уже во время тусовки, как он улыбается, глядя на остальных.

«Это мой наркотик. Смотреть, как люди сталкиваются и находят общий язык. Как знакомятся, как меняются, как раскрываются. Обожаю. В этом химия тусовки. Что может быть важнее людей?»

Он сказал это ей случайно, стоя в углу со стаканчиком в руках. У него были отросшая дебильная челка и не менее дебильная рубашка. Он улыбался всегда широко и открыто, смотрел собеседнику в глаза, было в нем тогда что-то от наивного дурачка. От ребенка.

– Девушка призналась ему?

– Да. Не знаю, как. Я только видела, что она выбежала из кухни в слезах. А затем за ней, – Марго не могла говорить от смеха, – как в мемах, целая армия девочек следует в туалет с лозунгом «Что, моя хорошая, случилось?».

Кристина улыбнулась.

– Я обычно эту армию и возглавляю.

– У меня никогда не получалось. У меня с девчонками вообще общение не клеится.

– О, ты лишаешь себя огромного удовольствия. Дружить с мальчиками, конечно, круто. Но у них эмоциональный интеллект низкий.

– Слушай, у меня и выбора особо не было. Однокурсницы стали меня замечать, только когда я начала общаться с Глебом и Севой.

– Так что случилось дальше? Как вы стали общаться?

– Ох, – Марго пыталась вспомнить все поточнее, но вино мешало. – Он стоял тогда такой растерянный, просто мальчик-одуванчик. Хотел даже к девочкам в туалет зайти, извиниться.

– Да ладно?

– Это сейчас он мудачье, а тогда у него еще были чувства. Первый курс все-таки.

– Так он извинился?

– Не. Я помешала.

– Как?

– Сказала, что его вечеринка – отстой. 

* * *

Она помнит как сейчас: узкая кухня с высокими потолками, окошко, выходящее во двор-колодец. Глеб сидел на крошечном табурете и растерянно пялился в свой стакан.

– Мне впервые признались в любви так. Вживую, – произнес он очень тихо. Глеб даже не знал имени Марго, она просто