Внезапно ее начал бить озноб. Замерзла… еще бы не замерзнуть. Он прижался к ней, попытался согреть, но успеха не добился, дрожь перешла в конвульсии.

– Они в лесу, в овражке, – беспомощно прошептал он. – Я тебе покажу, они наверняка живы…

Слышит ли она? Руки ее свело судорогой, пальцы сжались, как цветочный бутон. Он зачем-то раз за разом пытался их расправить. Почему-то было важно, чтобы рука ее вновь стала мягкой и податливой.

Неукротимая рвота. Река вырвалась наружу с мерзким бараньим блеянием. Вся река Люлеэльвен, во всей своей длине, от ручейков в Аккаяуре до фьорда Грошель в Ботническом заливе, а между ними – полкоролевства. Река пряталась в ее внутренностях, как свернувшаяся в клубок кобра, а теперь вырвалась наружу. Ожерелье из миллиардов молекул воды, сверкающие нити, соединяющие реку, ее, Ловису, ее ребенка, всех, кто живет и умирает в эти жуткие часы.

Она не могла вспомнить, как ей удалось высвободиться. Колючие ветви, иглы… похожа на упавшую в воду белку. Она видела однажды: крошечная, уменьшившаяся раз в пять, насквозь промокшая, с огромными, полными ужаса глазами. Каждый раз, когда с натужным скрипом ломалась очередная доска, Ловиса вспоминала Йельмара Нильссона, как тот с помощью примитивного старинного стусла неторопливо выпиливал в торцах правильные треугольники.

Ласточкин хвост. Надежнее замка не бывает.

Но и надежность имеет пределы. Дома умирают, как и люди. Впереди был слышен рев тяжелой, как свинец, воды у плотины в Порьюсе, похожий на неразличимо частые удары миллионов огромных кувалд. Ловиса кожей ощущала гигантское давление воды, неумолимо подталкивающей полуразрушенный дом к смертельному водопаду.

Внезапно раздался странный звонкий звук, будто лопнула струна, послав в мир жалобные предсмертные обертоны. Как электрический удар в сердце – она сразу поняла, что значит этот звук. Тросик, кое-как удерживающий дом на якоре, лопнул. Дом наклонился еще больше, и река ринулась, равнодушно пожирая кухонную мебель, выламывая дверцы ящиков – все, что как-то еще держалось благодаря искусству Йельмара Нильссона. С треском рушились оконные рамы. Она из последних сил вжалась в ствол сосны.

Пришел конец. До Порьюса совсем близко, а там водопад, который не пережить. Плыть? Где там… такое течение ей не одолеть ни за что.

И тут она услышала крик. Не сразу поняла откуда – уши заложены водой. Ствол слегка повернулся… Что-то мелькнуло? Какое-то движение?

– Сюда!

Мужской голос… низкий и в то же время писклявый.

– Я… не могу…

Дом закрутило в водовороте так, что она вновь оказалась под водой, не успев задержать дыхание. Кашляя и отплевываясь, Ловиса вынырнула.

– Быстро!

Только сейчас она увидела лодку.

Ужом проскользнула между веток и сразу поняла: не успеть. Ее несло вниз по течению, а лодка если и двигалась в том же направлении, то намного медленнее.

И тут Ловиса вспомнила про свой шухпан. Тот, что едва не стал ее убийцей. Сняла с себя аркан, быстро, как могла, свернула в полуметровые петли и кинула. Из очень неудобного положения, не так, как кидают оленеводы – прямо, хлестко, почти параллельно земле. Нет, бросок получился вялый. Она почувствовала, как неуклюже повернулась плечевая кость в своей капсуле, как ушла вбок лопатка, как дернулась ключица, с каким трудом выпрямились окоченевшие пальцы.

Аркан медленно, словно неохотно, разворачивался в воздухе. Петля куда-то упала, куда – она не поняла.

Шухпан натянулся. Чувствительный рывок. Из лодки донесся одобрительный крик. Слов за ревом воды она не расслышала, но на всякий случай потуже намотала аркан на запястье и высвободилась из колючей паутины веток и сучьев. Собственно, и в этом ей помог все тот же умница-дом Йельмара Нильссона: отдавшись течению, вместе с сосной он поплыл дальше, как остов погибшего корабля. Ей надо было только не отпустить шухпан.

Только не отпустить шухпан.

Вот когда она ощутила всю силу реки. Река неумолимо тащит ее дальше, но кто-то ее удерживает, тянет к себе. Ловиса попыталась отталкиваться одеревеневшими от холода ногами, но ничего не вышло, ноги словно срослись между собой, как у русалки. Намокшая, тяжелая одежда тянула на дно, лицо заливала вода, не давая вдохнуть.

– Сюда! Сюда!

Под руку ей попалось что-то мягкое, похожее на резину… человеческое ухо! Не может быть… Ловиса обомлела от ужаса.

Чья-то рука ухватила ее за воротник и втащила через релинг. Лодка опасно накренилась. Она кое-как перевалилась через борт, ударившись обо что-то, успела только заметить, что уровень воды в лодке почти такой же, как в реке.

– Не пугайся… это Хинкен. Всего-навсего Хинкен.

Она узнала его: Гуннар Ларссон. Ветеран “Ваттенфаля”. Часто видела, как он прогуливается по поселку. Седые волосы прилипли к темени, говорит будто сквозь вату. И дрожит мелкой дрожью, как собака.

– Спасибо, – кое-как выговорила она, откашлявшись и отплевавшись.

Старик отвернулся и дернул за стартовый шнур.

Вр-р-р… Мотор буркнул коротко и безнадежно.

Дом Йельмара Нильссона приближался к водопаду. Его перевернуло течением, но стены все еще держались. Крыша уперлась в торчащий из-под воды обломок плотины, дом встал на дыбы и на несколько мгновений замер, но давление воды пересилило. Сначала медленно, потом все быстрее дом завращался и рухнул в пропасть.

– Отчерпывай! – крикнул Гуннар и ткнул пальцем в кожух мотора.

Тяжелый, грязный, заляпанный смазкой. Она зачерпнула воду и вылила за борт. Совсем рядом с Хинкеном.

Но Хинкена уже не было. Пиджак отцепился от соснового сука, и Хинкен начал медленно кружиться, увлекаемый почти незаметным водоворотом. Кружиться и отплывать все дальше от лодки. Видна была только массивная спина в темно-сером шерстяном пиджаке, похожая на спину бегемота.

Еще несколько рывков – результат тот же. Короткое влажное урчание – и тишина. У Гуннара устала рука, он время от времени опускал ее и встряхивал: пальцы сводила судорога. Беспокойно поглядывал вверх по течению, откуда несло горы мусора. Дерево побольше – и лодка перевернется. Или еще хуже, ее сорвет с якоря и потащит к водопаду. Он и так чудом избежал гибели, его запросто мог раздавить дом. Если бы захотел, мог бы похлопать по стене. Гуннар прекрасно знал, что это за дом, – знаменитый на всю округу дом Йельмара Нильссона. Случайность. И еще одна случайность, тоже больше похожая на чудо, – он расслышал за шумом бурлящей воды женский захлебывающийся кашель.

Гуннар снова дернул за шнур. На этот раз звук изменился, стал ниже тоном, послышался короткий треск. Гуннар сразу понял: наконец-то сработало зажигание. Свечи не забросаны, значит, шанс есть. Мотор жив.

– Отталкивай мусор! – крикнул он.

Лодка очень медленно, но неуклонно приближалась к водопаду.