– А любимой девушки?

– О тебе мне вообще ничего не известно, если не считать имени.

– Не хочешь отвечать – не надо, не будем о любимых девушках. Ты сказал, что вытащил пулю, – Марго потрогала перевязанное плечо. – Но как без инструмента, без дезинфекции?

– Инструмент у меня всегда с собой, – Ян показал ладони. – А что означает второе слово, я не знаю, но ты наверное, интересуешься, чем я промыл рану? Тем, что было во фляжке.

– А, коньяком… неплохо придумал. А зачем поил им меня?

– Мне казалось, так ты меньше будешь чувствовать боль. Кстати, как твоё плечо?

– Кажется, будто маленькая мышь залезла в него и грызёт изнутри. Не думай об этом, женщины лучше переносят боль, наверное, потому что терпеливее…

– Давай я попробую утихомирить эту грызущую тебя мышку.

– Попробуй, раз ты такой великий врач, что можешь вытащить пулю одними руками.

– Не смейся. Смотри, я стану держать руку над твоим плечом, а ты говори, что чувствуешь?

– Янек, ты – волшебник. Боль уходит! Мне тепло, хорошо. Это всё твоя рука? Как ты это делаешь? Мне кажется, будто на дворе лето, а я лежу в гамаке, на даче… Шумит трава, кузнечики стрекочут…

Марго показалось, что лежанка под нею стала слегка покачиваться. Кто это качает её гамак, мама?

– Нет, мамочка, у меня ничего не болит. Я здорова, только очень устала. Наверное, мы слишком долго ездили верхом. Так хочется спать… Скажи папе, пусть отведёт Леди в конюшню, у меня совершенно нет сил!

Ян намеренно усыпил Марго. Он был уверен, что человек, когда крепко спит, выздоравливает быстрее. Сам он почти без сил опустился рядом со спящей Марго и несколько минут – или прошло много времени? – отдыхал, приходя в себя. Как будто он отдал девушке часть своего здоровья. Впрочем, он пришёл в норму довольно быстро, вот только голод всё сильнее давал себя знать. Продуктов, найденных в приседельной сумке у Марго, надолго не хватит. Он все-таки разделил остатки еды пополам и пожевал немного, заставляя себя не глотать её одним куском. Глоток коньяка вместо воды освежил пересохшее горло, теплом разлился по желудку, ударил в голову, но сделал своё дело: Ян почувствовал себя намного бодрее.

Он придвинул лежанку со спящей девушкой вплотную к стожку, укутал её и замаскировал соломой так, чтобы с дороги не было видно.

Затем он спорол знаки отличия клинком Марго, – благо, острым, коротко обрезал полы шинели. Теперь она вполне годилась для верховой езды.

Предоставленная самой себе лошадь забрела довольно далеко, но Ян догнал её, привёл к стожку, снял седло и как следует обтер животное кусками обрезанного сукна; заново оседлал. Привычная работа отвлекла его от тревожных дум и укрепила в принятом решении: отправиться верхом туда, где, как ему казалось, должно было находиться какое-нибудь село.

Там, где Марго была прежде, видимо, было нужно притворяться мужчиной, а теперь это становилось небезопасным; и странствующие вместе, например, муж и жена, будут выглядеть гораздо привычнее.

На подённой работе у сельских богатеев Яну часто приходилось ухаживать за лошадьми, но это были в основном тягловые лошади, предназначенные для тяжелого крестьянского труда. Лошадь же Марго, даже для неискушенного человека, выглядела явно породистой, дорогой. Следовательно, от неё надо было избавляться. А заодно, в обмен на лошадь, приобрести гражданскую одежду для себя, платье для Марго и продукты.

Ян вскочил в седло и поехал по дороге. Как он и предполагал, версты через две его глазам открылось большое село. В свете солнечного утра оно казалось вполне мирным и даже, несмотря на рань, оттуда доносились звуки гармошки.

Село словно приглашало: войди, усталый путник, отдохни, но Ян тронул поводья и направил лошадь в объезд. Сейчас ему нужно было село поменьше и потише, ещё лучше – какой-нибудь глухой хутор в несколько дворов. Хлопец наконец нашёл такой, но первый же дом в нём оказался нежилым, чем навёл на него уныние: не окажется ли брошенным весь хутор?

Но вот в одном дворе пропел петух, рядом раздалось коровье мычание. Ян поспешил на желанный звук.

Этот двор оказался покрепче других. Выделялся даже забор: не плетень, а добротная – из досок – ограда, без щелей и покосившихся столбов. Сюда Ян и постучал. На его стук залился лаем пес, судя по голосу, не из мелких шавок. Видно было, что здесь всё налажено основательно.

Некоторое время никто не отзывался. Наконец калитка приоткрылась, и кряжистый бородатый старик выглянул наружу.

– Чего тебе? Мы ничего не продаем и не покупаем.

– Погоди, отец, – Ян потянул лошадь за узду. – Конем не интересуешься?

Старик быстро оглядел улицу и широко открыл калитку, в которую Ян легко завёл лошадь. Хозяин тут же закрыл её на засов.

Пес действительно оказался огромным, лохматым. На его глухое ворчание старик прикрикнул:

– Цыть, Гром!

Гром угрюмо звякнул цепью, но замолчал. Крестьянин тщательно оглядел лошадь: зубы, копыта, холку.

– Верховая, – задумчиво сказал он сам себе и спросил у Яна: – Что хочешь за неё?

– Торбу с продуктами на дорогу. Обязательно молоко, мёд. У меня там… раненый. Заберёшь всё, что на мне, дашь что-нибудь своё, крестьянское. И ещё. Мне нужно платье, на девушку. Роста небольшого, – Ян показал примерный рост Марго. – Щупленькая. Ну, и платок там, что ещё…

Старик проницательно усмехнулся и взял лошадь под уздцы.

– Найдём. Посиди пока на крылечке, я коня поставлю.

Он направился к сараю и на ходу спросил:

– Как звать кобылу-то?

– Марго, – Ян усмехнулся про себя. Старик через несколько минут вернулся. Видимо, задавал корм лошади, которую в момент так нагло переименовали, и пригласил Яна:

– Заходи в хату.

Юноша вошёл вслед за хозяином в просторную чистую горницу, где их встретили две красивые девушки – одна лет двадцати пяти, другая года на три младше.

– Дарья, – приказал старик той, что постарше, – сумку в дорогу собери. Молока положь, медку глечик – в подполе припрятан. Сала, колбаски. Как своему. Поняла?

Женщина кивнула и скользнула за дверь.

– Галю, – обратился хозяин к младшей, и голос его явно смягчился. – Помоги хлопчику подобрать одёжку: хочь Антонову, хочь Митькину. Шо подойдёт Он каже, платье ему надо на девушку. Подивись на Галю, та не такая?

Ян пригляделся. Галя и правда сложением походила на Марго. Была разве чуточку выше и справнее.

Юноша снял шинель, и у пояса его сверкнул золотом диковинный клинок Марго. У старика загорелись глаза.

– Хлопчик, отдай мне свой ножик, зачем он тебе? Все одно лихие люди отберут. Я тебе хороший кинжал дам: на ярмарке на порося выменял! Он и в глаза не кинется, и в дороге сгодится.