Загремели выстрелы, но Кай был неуловим как тень – в него невозможно было попасть. Эзра повалил последнего своего противника, а затем кинулся к большой группе, на помощь Каю. Аэромаг взмахнул шестом по дуге, и плотный порыв ветра сбил с ног еще трех магов. Не выдержав объединенного натиска Кая и Эзры, псионики бросились наутек – в темный коридор между транспортными контейнерами.

Вспыхнул яркий свет.

Желтое сияние исходило от гигантского меча в руках миниатюрной девушки с короткими светлыми волосами. Зора стояла, крепко расставив ноги, упираясь острием клинка в асфальт, и ждала, когда псионики подойдут ближе. За ее спиной выстроились цепью еще шесть колдунов.

Псионики застыли. Кай и Эзра блокировали им путь к отступлению. Попавшие в ловушку маги сбились в кучу, а потом, понурив головы, подняли руки, признавая поражения.

– Но как же… – выдохнула я, с изумлением глядя на Зору и прижимаясь к Аарону. – Откуда… Как?..

– Не у одних псиоников есть телепат для координации между командами, – проговорил Аарон самодовольным, несмотря на усталость, голосом. – Брайс трещал у меня в голове без умолку с той минуты, как мы вбежали на мост.

Я уставилась на него во все глаза. Так вот откуда он узнал, что Эзра нас поджидает? Я еще не успела уложить все это у себя в голове, а Зора со своей командой уже двинулась к понуро стоящим псионикам. Кай прятал свои метательные ножи обратно в ножны.

– Нет! – раздался вдруг в тишине хриплый крик Ригеля. В еще дымящейся после удара молнии одежде он поднялся с земли, вскинул пистолет, который каким-то образом ухитрился не выронить, и навел ствол на Кая.

С непостижимой быстротой Эзра метнулся к Ригелю. Его шест распался надвое, в каждой руке осталось по половинке. Блеснули тусклым светом стальные лезвия длиной в фут.

И Эзра, тихий Эзра с мягким голосом и доброй улыбкой, вонзил оба лезвия Ригелю в спину.

Я подперла подбородок ладонью.

– Тебе точно не нужна помощь?

– Справлюсь, – рассеянно пробормотал Джастин. – Я уже… ах ты черт! Твою ж мать!

Джастин схватился за крышку кастрюли: кипящая вода побежала на плиту. Ругаясь, он переложил лапшу в шипящий вок, где уже тушилась курица с овощами. Вслепую потянулся за бутылкой соуса терияки, и я сунула ее ему в руку.

– Ну вот, – сказал Джастин, поливая смесь из бутылки. – Сейчас будет готово мое всемирно знаменитое жаркое терияки. Ты же его любишь, да?

Я помнила, что ела это жаркое и осталась не в восторге, однако уклончиво кивнула, только мысленно прочитала молитву за упокой бедных овощей, утопших в соусе. Мир вашему пересоленному праху, морковь и брокколи.

Отставив бутылку в сторону, Джастин весело встряхнул вок с его содержимым.

– Отлично. Я не готовил по этому рецепту с тех пор, как ты приехала.

– Это потому, что готовлю обычно я, – заметила я. – И ничего не имею против.

Его оживление угасло.

– Ты готовишь для меня, даже когда меня нет дома, оставляешь мне еду в холодильнике, убираешь кухню и наводишь идеальный порядок в квартире. – Его орехово-карие глаза, в точности похожие на мои, испытующе смотрели на меня. – И оплачиваешь половину аренды и коммунальных счетов, хотя спишь на диване.

Я поерзала на стуле, и боль тут же пронзила раненое колено. Правда, Джастин об этом не догадывался. Он положил жаркое в две тарелки и подал одну мне. Я потянулась за деревянными палочками, но Джастин перехватил их и не выпускал.

– Тори, – сказал он серьезно, – не беспокойся об аренде за этот месяц, ладно? Хоть раз позволь мне помочь тебе, пока не найдешь новую работу.

Я отвела взгляд и вздохнула:

– Ладно. Но только на месяц.

Он протянул мне палочки, и я воткнула их в жаркое. Как ни странно, оно оказалось не слишком острым, и овощи не разварились. Совсем неплохо.

– Не пойми меня неправильно, – добавил Джастин, стоя у стола с тарелкой в руке. – Но я искренне рад, что ты больше не работаешь в этом баре. От этой работы были одни неприятности.

Мои палочки с куском курицы замерли над тарелкой.

– Я скоро найду что-нибудь. Может, опять куда-нибудь барменом устроюсь.

Джастин медленно жевал.

– Значит, тебе нравилась эта работа?

Я пренебрежительно махнула рукой:

– Там все какие-то шизанутые. Невелика потеря.

– Мне очень жаль, Тори.

Прикусив губу, я пыталась разогнать унылую серую пелену, висевшую у меня в голове почти всю неделю.

Остаток той ночи, пять дней назад, после победы над гильдией псиоников, пролетел в бесконечных хлопотах. Прибыли еще маги из «Ворона и молота», чтобы забрать псиоников и оказать помощь раненым. Нас с Аароном сразу увезли в какой-то роскошный дом в шикарном районе, где я наконец познакомилась с таинственной целительницей Элизабетой.

К сожалению, я быстро отключилась и пропустила все интересное – очнулась уже с обработанной ногой, когда на месте раны был только кружок гладкой розовой кожи. Настоящее колдовство! Я так и не узнала, насколько серьезным было ранение. Осталось лишь легкое покалывание в мышцах, да и оно, как заверила меня Элизабета, должно было пройти самое большее через неделю.

А потом… потом жизнь вернулась в нормальное русло. Все стало как раньше – до «Ворона и молота». От Аарона, Эзры и Кая не было ни слуху ни духу, и даже Син словно забыла о моем существовании. Удивляло ли это меня? Да нет, не очень. В конце концов, я всего лишь человек. Без магического дара, а значит, никто. Какое им дело до меня теперь, когда меня выгнали с работы?

Нет, я не удивлялась… но все равно было больно. Очень больно.

Пока Джастин складывал грязную посуду в раковину, я сунула руку в задний карман и нащупала обтрепанный краешек карты. Дама пик. Единственное, что осталось на память о побеге от реальности в другую жизнь, которая так внезапно оборвалась.

Я хотела помочь Джастину убрать со стола, но он выставил меня из кухни, заявив, что, раз сегодня он угощает, то не позволит мне и пальцем пошевелить. Приняв душ, я взяла папку, приготовленную еще с утра, попрощалась и направилась к выходу.

Послеполуденное солнце ударило в глаза, когда я ступила на раскаленный тротуар. Сумочка – та самая, спасенная с поля боя и тщательно вычищенная, хотя все еще пахнущая дымом, – болталась на плече, а вот чего мне не хватало, так это тяжести розового зонтика, погибшего в огне.

Шагая по улице в шумной воскресной толпе, я с тяжелым сердцем раскрыла на ходу папку и взглянула на стопку своих резюме с убогим послужным списком. Работу в «Вороне и молоте» я не стала даже упоминать. Какой смысл? Я ведь там и трех недель не продержалась.

Сунув папку под мышку вместе с сумочкой, я ускорила шаг. Прежде чем оставлять заявки, нужно покончить еще с одним делом.