Перед домом мы сбавляем шаг.

Я угадала: перила балконов в сердечках, на окнах кружевные занавески. Так красиво, что даже не верится.

Сафр громко стучит в массивную дверь. Низкий голос приглашает нас войти. Любопытная Сия шмыгает внутрь вместе с нами. Удивительно, но в углу нет Карасу. Странно… Ворон Жоло должен быть где-то здесь.

Мы видим только незнакомца, склонившегося к огню, больше на первом этаже никого нет. У длинного обеденного стола много стульев, но все пусты. Опять странность… Еще не поздно, так где же Жоло, Элифас, Ваишали, Маргуль?

Человек в тяжелом плаще с поднятым капюшоном ворошит в очаге угли. Сафр закрывает дверь, я осведомляюсь, где наши друзья.

– Конечно, конечно. – Незнакомец поворачивается и сбрасывает капюшон. – Все здесь, наверху. Они пленники.

У меня спирает дыхание.

– Скрофа?! – ревет Сафр, удивленный не меньше меня.

Я приглядываюсь к типу в плаще и узнаю маленькие глазки и клыки человека-кабана. Ничего не понимаю! У меня на глазах стая кровососущих тварей порвала ему глотку. Кто же перед нами?

Он задирает голову, показывая нам горло. Я вижу свежие швы, тянущиеся вниз, под плащ.

– Сосана меня заштопал. Я весь новенький: новое сердце, новая кровь. Сосана дал мне поручение: лети с женщинами-птицами, дождись девочку без имени, а потом самого Сосану. Он уже близко, скоро будет здесь.

Сафр с яростным ревом выпрямляется во весь рост и кидается на врага. Но человек-кабан успевает с юркостью змеи выхватить из углей красный камень размером с яйцо и швырнуть его в догрона. Сафр лишь усмехается – снаряд для него, такого великана, ничтожно мал. Но камень вместо того, чтобы отскочить, впивается в его тельняшку и начинает входить в грудь.

Догрон замирает, как вкопанный, и с содроганием смотрит на камень, уже погрузившийся в него на сантиметр. Из раны валит рыжий дым.

Еще секунда – и мой друг грохается навзничь.

– Сафр! – кричу я, подбегая к нему.

– Подарочек для Сафра, – ухмыляется Скрофа. – Привет от Сосаны. Умри, догрон.

Я падаю на колени и пытаюсь вырвать из груди Сафра камень, запустив пальцы в круглую рану.

Она раскалена, я невольно отдергиваю руку. Камень не ухватишь, он горяч, как расплавленный металл.

Из зияющей раны начинает хлестать кровь, густая до черноты.

Меня охватывает ужас, руки и ноги сковывает леденящий холод.

Не хочу терять Сафра!

Я пытаюсь зажать рану ладонями, чтобы из догрона не вытекла вся кровь. Не получается! Рана слишком велика, моих ладоней не хватает. Кровь уже пропитала тельняшку, лужа на полу увеличивается на глазах.

Я застыла, бессильно слежу за мучениями друга. Взгляд Сафра затуманен, он бормочет что-то непонятное, тщетно пытается откашляться, хрипит. Теперь кровь течет струйкой изо рта, значит, уже пробито легкое.

– Микилитси, – выдавливает он со стоном. – Спасай меня. Как вчера. Давай, у тебя получится.

Я смотрю на свои окровавленные ладони, на гримасу догрона – это он пытается подбодрить меня улыбкой, хотя его уже покидает жизнь.

– Все получится, – повторяет он, задыхаясь, и теряет сознание.

«Помоги ему!» – требует Сия.

Мысленно приказываю ей убраться, из-за нее я не могу думать, слишком велик страх, что и ей достанется.

Она отказывается, у нее другой план: напасть на человека-кабана. В моей голове появляется картинка: пантера рвет его заштопанную глотку.

Этот вариант я отвергаю. Дверь не заперта, беги, умоляю! Ты должна выжить.

Она уступает. Я вижу краем глаза, как она шмыгает в щель.

Чувствую глубокое облегчение. Моей оори не бывать жертвой человека-кабана.

Скрофа не заметил нашего диалога, он ликует при виде бегства пантеры. Судя по выражению его поросячьих глазок, он очень доволен происходящим.

– Коварная девчонка! Ты совсем другая, белая! Теперь вас, белокожих, двое. Сосана будет доволен, он любит кромсать таких беленьких. Сосане пора заменить Стража снов.

Пытаюсь пропускать мимо ушей мерзкое хрюканье человека-кабана и гоню от себя воспоминание о заколдованных доспехах, содержимое которых я уничтожила несколько дней назад. Мне надо не слушать, а сосредоточиться на Сафре и на красном камне, тонущем в багровой крови догрона.

Если что и поможет умирающему, то только волшебная сила. Чтобы пустить ее в ход, я должна как следует сосредоточиться.

Опускаю голову и кладу ладони Сафру на грудь. Мне уже знакома песня его тела, я слушала ее вчера, когда лечила ему руку. Это сильно облегчает мою задачу.

Я напрягаю слух. Да, вот она, музыка. Сейчас это несвязная мольба. Мне нельзя мешкать, меня подгоняет сумасшедшая нота.

«Скорее, скорее!» – торопит она.

Я черпаю силу из источника у себя внутри и направляю ее к ране догрона, к страшному камню-убийце у него в грудине. Вся надежда на то, что колдовство само сделает все остальное.

Тело Сафра вытягивается, придавленное внезапным энергетическим напором, сердце не просто бьется, а отчаянно колотится, дыхание прерывистое – все это благодаря моим усилиям или это действие проклятого камня?

Я вслушиваюсь в музыку и прихожу в ужас от того, что слышу.

Она становится тише.

В надежде на еще теплящуюся во мне крохотную искру волшебной силы я пытаюсь удерживать тело догрона под контролем. Мышцам у него на груди я приказываю сократиться и вытолкнуть камень, сердцу – не переставать биться.

Сафра скручивает судорога, так его тело отзывается на мою мольбу.

Сердце сокращается раз-другой, но напрасно, кровь по-прежнему хлещет из зияющей в груди раны – черная, вязкая, липнущая к моим ладоням.

Меня мутит.

Одной мне не справиться, у меня не хватит сил.

– Пожалуйста, Сафр… – шепчу я, призывая его постараться хотя бы немного.

В ответ звучит его тихая музыка. Она доносится откуда-то издалека, она – как песня летящей прочь птицы, как призрачная, угасающая ласка.

– Сафр?

Музыка смолкает.

Ни финального аккорда, ни всплеска.

Просто тишина.

Жуткая, оглушающая.

Тишина.

Я смотрю на свои руки, обагренные кровью друга.

Смотрю на Сафра, на огромное неподвижное тело передо мной.

Оно безмолвно.

Это невыносимо.

Я снимаю руки с окровавленной тельняшки.

И жду…

Он ведь оживет?

Потому что он сильный. Он догрон, он сильнее смерти.