Не может же он…

Умереть?

Или он…

Или Сафр уже умер?

Стоя на коленях перед телом догрона, я стараюсь выжать из себя слезы. В голове туман, ни одной отчетливой мысли. На меня накатывает тугая волна ужаса и бессилия. Все мускулы одновременно обмякают, и я валюсь на грудь догрона, уже не в силах приподнять даже руку.

До меня вдруг доходит: я полностью опустошена.

Во мне не осталось ни капли волшебной силы.

Я зашла слишком далеко. Вчера Жоло предостерегал меня от этой опасности.

Теперь я бесполезна.

Я потерпела поражение. Я не спасла Сафра.

Мерзну.

Вместо сердца у меня осколок арктического льда.

Как мне холодно!

– Смешно! – звучит надо мной голос Скрофы. – Столько магии – и все без толку.

Я борюсь со сном. Как я могу позволить себе уснуть в крови друга? Слышу за спиной слова врага.

Нужно сопротивляться…

– Хорошая чародейка, но неопытная. Тебе не спасти догрона. Напрасные старания. Жаль, ты проиграла без боя. – Он хохочет.

Рука тащит меня назад. Скрофа сгребает меня за шиворот, как котенка, и стаскивает с догрона. Я шлепаюсь на пол, почти бесчувственная от страшной усталости и безмерной печали.

Мои веки тяжелы, как свинец.

Мое сердце холодно, как льдина.

Если бы я только могла…

Внезапно я просыпаюсь. Я лежу вытянувшись, с закрытыми глазами. Вокруг тихо. Все, что я слышу, – это поскрипывание крыши от слабого ветерка.

Сафр…

Эта мысль пронзает мое сердце, как стрела, выпущенная из тугого лука.

Если бы все это оказалось сном… Жутким кошмаром, который я стряхнула, очнувшись…

Мне бы заплакать. Или закричать.

Но ничего не происходит.

Силюсь открыть глаза, но веки не слушаются. Силюсь приподнять руку.

Никак!

Я парализована.

Или просто не до конца проснулась?

Я обдумываю этот вопрос и прихожу к выводу, что все-таки бодрствую. Не ловлю себя на сонных нелепостях. Но, чувствую, кто-то запер меня на ключ.

Паника!

Я сосредоточиваюсь на своих ощущениях. Подо мной что-то мягкое, не иначе матрас. Руки лежат ладонями вверх на простыне. Значит, я в постели, скорее всего, в номере постоялого двора. Лежу растянувшись, дышу свободно, не считая…

Что-то мне мешает.

Какая-то тяжесть на груди.

Меня чем-то придавило. Что это по ощущениям? Что-то круглое и плоское. Тяжелое, как камень. Именно камень.

Я напрягаю слух. Сейчас меня занимает магия этой штуковины.

Ответ не заставляет себя ждать. Необязательно открывать глаза, чтобы догадаться, что на мне лежит расписанный рунами камень, вроде того, что создал големов и потом убил Сафра (какая жуткая мысль!). Камень образовывает подобие пустоты. Его природа искажена насильственно примененной к нему магией. Камень положили на меня, чтобы вызвать паралич. Тем лучше: отрезанная от собственного тела, я сама легко прибегну к волшебству.

Как поступил бы в такой ситуации Жоло?

Так же, как он поступил на барже, перед дверями, исписанными рунами. Он бы прислушался.

Но деревяшка и камень – разные вещи. Камень, в отличие от древесины, не живая материя. Он зафиксирован в определенном неизменном состоянии.

Но разве у меня есть выбор?

Нет. Я должна любой ценой освободиться до появления колдунов, потому что их способности я видела на примере того, что сделал Скрофа с Сафром…

Нет, об этом лучше не думать.

А Жоло? Где Жоло?

Мне нельзя лишиться брата.

Сначала Сафр, потом он…

Стоп!

Недаром сказано: всему свое время.

Первым делом свобода, остальное потом.

Сначала я должна избавиться от камня. Вся надежда на то, чтобы услышать его магию. Я ничего не смыслю в волшебстве, но у неведения есть достоинство: я не догадываюсь, где пролегают его границы.

Теперь поиск.

Я принуждаю свое волшебное «я» открыться ощущениям камня. Он состоит из скальной породы, кварца, лавы. Камень помнит вулканические извержения. Я улавливаю низкие нескончаемые ноты. Иногда вспышка – перепрыгивание через октаву, потом возвращается прежнее спокойствие. Зной и мороз. Откуда эти воспоминания? Великие холода и великая жара – прямо как в курсе естествознания. Помнится, учитель говорил, что камень чувствителен только к экстремальным воздействиям. Таким способом некогда раскалывали валуны, мешавшие прокладыванию дороги. За неимением отбойного молотка прибегали к силам природы: делали в камне дыру, заливали в нее воду и ждали, пока заморозки сделают остальное. От мороза валун трескался по всей длине.

Почему это сейчас пришло мне в голову? Может, поступить так же с «моим» камнем?

Ныряю в его музыкальную монотонность. Тщательный поиск позволяет найти кое-что полезное – жилу в монолите, пронизывающую камень насквозь.

Я прибегаю к волшебной силе. Только она не должна обжигать, сейчас мое оружие, наоборот, холод. Я охлаждаю свое волшебство, чтобы говорить с камнем о бесконечных зимах и вечных льдах.

Я покрываюсь гусиной кожей, но продолжаю. Нужно, чтобы камень вспомнил, что такое лютый холод.

Я уже стучу зубами, но упорствую. Я чувствую чуть заметную – так замедлен ритм – вибрацию жилы. Но мороз делает свое дело, камень становится все холоднее.

Думать просто о холоде мало, я наполняю мысли вечными льдами.

Неподвижными толстыми ледниками.

Бескрайними снегами.

Колоссальными айсбергами.

Многометровым льдом на поверхности океана.

Обжигающим морозным туманом.

Арктикой.

Антарктикой.

Само мое тело теперь – одна синяя льдина.

Вдруг я слышу треск.

Тр-р-р-р!

Бьет ледяная молния – бывает, выходит, и такое.

Камень, не выдержав моей атаки, раскололся надвое.

Сковывавшее меня колдовство больше не действует, я свободна!

Но мои попытки пошевелить руками ничего не дают: задеревеневшие от стужи мышцы отказываются слушаться. Я стремилась сбросить с себя камень, а в результате сама окаменела. Теперь я – ледяная статуя.

Чудовищным усилием воли, корчась от боли, я чуть приподнимаю правую руку и приоткрываю один глаз (у другого смерзлись ресницы). Вся рука в синих прожилках, пальцы скрючены, как у мертвецов, которых я видела в пустыне. Больше у меня ничего не движется. Хуже того, пугающе замедлилось сердцебиение.