Вика обменялась с Дмитрием взглядом. Ее лицо стало растерянным и обиженным. Дмитрий еще плотнее сжал губы.

— А я так не считаю. Тут что-то вроде подписи… — Меркурьев присмотрелся к рисунку. — Ого! Поль Гоген?! Друг и товарищ Ван Гога. Его картины стоят поменьше, чем картины великого сумасшедшего, но тоже достаточно дороги.

— Ну какая это картина?! Скажите! — фыркнул Орлов. — Десять на десять. Может, они вообще на принтере отпечатаны. Да, скорей всего, так и есть.

— А откуда они у вас?

— Купил на сувенирном рынке у какой-то бабульки. За гроши продала. Отдайте!

— Вика, это правда? — спросила я, пристально глядя в глаза Виктории.

— Ложь! — выпалила обиженная Вика и тоже протянула руку к рисункам. — Это мои рисунки!

— Так уж ваши?

— Я в том смысле, что нашла их. Значит, мои.

— Вы не сможете их вывезти за пределы Франции, — заверил ее Меркурьев. — Они имеют определенную художественную ценность.

— С чего вы взяли?! Вы разбираетесь в живописи? — надменно спросил Дмитрий.

— Отчасти, — ответил адвокат. — Скорее, я изучал историю виноделия. Район Арля всегда славился своими виноградниками. Конечно, Провансу трудно тягаться с Бордоским регионом, производящим ежегодно пятьсот миллионов бутылок высококлассного вина, но он является наиболее старым виноградником во Франции, который был основан еще в период первых греческих поселений на берегу Средиземного моря. А для греков вино — вторая вода, в вине они толк знают больше кого-либо. Во всяком случае, знали в те давние времена. — Меркурьев так увлекся, что как самый настоящий сомелье, начал рассказывать нам о винах Прованса, позабыв о рисунках, которые продолжал крепко держать в руке. — «Кот де Прованс»- главное марочное вино этого региона. Его производится в среднем 800 тыс. гектолитров. Марка с тем же названием, «Кот де Прованс», в основном известна своими розовыми сухими винами с фруктовым вкусом.

— Розовых вин, — повторила за Меркурьевым Степа. — А я думала, что розовое вино — это то, что смешали из остатков, и оно никак не может быть лучше чистого вина.

— Ну что вы! — возмутился Меркурьев. — Есть прекрасные именно розовые вина, мягкие, ароматные. Виноделие — это наука! Математика и философия одновременно, если хотите. Простите, я отвлекся. Перехожу к сути дела. Хотя Прованс и самый древний винодельческий регион, но все же по популярности он уступает Бордо. Предприимчивые прованские виноделы уже в прошлом веке, вернее, в позапрошлом веке поняли, что на одной истории свой бизнес не построишь. Чтобы на их вино обратили внимание, самые дальновидные решили не скупиться на рекламе. Что же их к этому подтолкнуло? Многообразие! В Провансе каждый район уникален. В одних местах виноградники подходят к самому морю, как, например, виноградники «Кассис». Эта область известна своими очень сухими и мало кислыми белыми винами. Виноградник «Белле» — очень маленький виноградник, расположенный между плантациями цветов. Его вино уникально. Но маленькие виноградники и производят мало вина. Это малое количество отменного вина могло затеряться среди вин Бордо и Бургундии. А чем можно привлечь покупателей? Этикеткой! А что такое Прованс? Это Мекка для художников, по большей части бедных и голодных, которые за гроши нарисуют тебе любую этикетку. Я видел такие эксклюзивные этикетки и раньше. Чаще они не были подписаны художниками, и сейчас трудно определить, кому именно принадлежат рисунки. Можно лишь по дате розлива вина предположить, кто приложил руку к созданию этикетки. Но в вашем случае, девять против десяти, это Гоген. Хотя последнее слово за экспертами. И все-таки, откуда у вас эти рисунки? Я вынужден известить о находке полицию.

— Я их купил, — упрямо повторил Орлов. — Купил за гроши. Так что не стоит никого ни о чем извещать. Может, открытки и были нарисованы под заказ, но вряд ли это Поль Гоген. Отдайте их мне!

— Нет, мне! Это я их нашла! — обозлившись, выкрикнула Вика.

Кажется, от этих рисунков никто отказываться не собирался. И это не смотря на предупреждение Меркурьева о том, что их нельзя вывезти за пределы Франции.

— И где вы их нашли?

— Они лежали в кладовке, где свален разный хлам, если конкретно, то в коробке с рулонами старых обоев. У меня свидетель есть — Дмитрий.

— А можете сказать, зачем вы туда полезли? — поинтересовался Меркурьев.

Вика промолчала. Тогда Аристарх Бенедиктович перевел взгляд на Дмитрия.

— Меня не впутывайте. Я действительно был рядом, когда Вика что-то искала в подвале, потом в кладовке, но что конкретно, я не знал, — спутник Виктории быстро смекнул, что лучше держаться в стороне.

— Я никому не отдам рисунки, пока не выясню их происхождение, — достаточно жестко заявил Аристарх Бенедиктович.

А я добавила:

— Очень может быть, эти рисунки, смерть Ольги и смерть ее матери — звенья одной цепи.

— Позвольте, но ведь горничная Эмма во всем призналась, — возразил Дмитрий. — Я сам видел, как Эмму увели полицейские. Пожалуйста, не надо нас пугать!

Меркурьев просчитался, отослав всех по своим номерам. Окна номера Вики и Дмитрия как раз выходили на улицу. Дмитрий вполне мог видеть, как полицейские увозили горничную. А раз ее увезли, значит, она и есть убийца — не так сложно догадаться.

— В любом случае всё, что найдено в этом доме, должно принадлежать наследникам господина Матье, — сказала Степа. — Кстати, от кого вы узнали о тайнике?

Вика поджала губы и отвернулась, как будто не ее спрашивали, а кого-то другого.

— Я тебе скажу. Вряд ли они искали вот это, — я кивнула на сверток с рисунками. — Это случайная находка. Скорее всего, они действительно искали картины пропавшие четверть века. И узнали они о них от Орлова. Не зря же они так на него набросились. Да, это он направил их в подвал. Они в сговоре. А вот от кого Орлов узнал о картинах? Не от покойной ли Ирины Аркадьевны? О пропаже картин знали многие, кто проживал в доме. Ольга узнала от мужа, потом случайно проболталась матери. Фаворит! Ну конечно же! Степа, Фаворит — это не кличка жеребца! — мои слова могла понять только она. — Это Григорий Орлов — тезка любимца Екатерины Второй. Это его называли фаворитом императрицы. Не может быть! Вы потомок древнего рода? Да ладно! Разве потомки древних родов берут деньги у дам. Видимо, берут. О времена, о нравы! Это ведь вам Ирина Аркадьевна отослала деньги? На билет? Вот только зачем? Хотела познакомить вас с дочерью, чтобы вы втерлись к ней в доверие, поселились в гостинице и планомерно обыскали все углы? А вдруг и впрямь нашли бы картины? Потом эти картины можно было бы продать, а деньги поделить. Позвольте спросить: кем вы Ирине Аркадьевне приходились? Дальним родственником? Просто хорошим знакомым? Определенно, она вам доверяла.

Григорий скроил удивленное лицо, потом вздохнул и покачал головой, всем своим видом показывая, насколько я ошибаюсь.

— Погоди, Марина, я думаю, о пропавших картинах Ирина Аркадьевна узнала не от дочери. Забыла, в психиатрической больнице есть полный тезка вот этого Григория? — перехватила у меня инициативу Степа. — Тоже, так сказать, Фаворит. Соотечественники в чужом городе частенько сходятся. Кстати, его могла рекомендовать Ирине Аркадьевне та же Эмма. Или, наоборот, могла нашептать доктору, что ее хозяйка русская, которой нужен доктор и одновременно массажист. Он сам мог предложить Ирине Аркадьевне свои услуги. Скорей всего, именно Эмма рассказала лечащему врачу ее сына об истории с картинами, точнее, историю рождения своего ребенка, а так же за что выгнали из родного дома его отца.