– Я так одинока, Бог! – воскликнула одна пожилая женщина, стоявшая передо мной. – Пошли мне кого-нибудь! Не дай мне закончить свои дни в одиночестве!

Вообще-то большинство молили не о сверхъестественной помощи. Они кричали о тех простых вещах, которые люди в любом случае должны давать друг другу. Делиться богатством, пищей и кровом. Лекарством для облегчения страданий. Общаться, чтобы облегчить одиночество.

«О каких странных чудесах мы просим», – подумал я.

«А какого чуда пришёл искать ты, Келлен из дома Ке? Келлен Аргос, Путь Бесконечных Звёзд. Меткий маг. Изгой. Богоубийца».

Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто это сказал. Не женщина, помогавшая мне с Фериус. А больше никого поблизости не было. Но голос звучал так близко, как будто шептал мне на ухо или исходил изнутри…

Мой взгляд взмыл над головами толпы, всё выше и выше, пока не достиг вершины шпиля. Хотя всем собравшимся на территории храма, должно быть, казалось, что дитя-Бог смотрит на них, я понял: все они ошибаются. Он смотрел на меня.

«Ну, Келлен? – спросил Бог, его юный голос, как колокол, прозвучал в моей голове. – Ты пришёл убить меня или нет?»

Теперь дождь падал не каплями, а целыми потоками, которые насквозь промочили собравшиеся за стенами храмового города толпы людей. Берабеск никогда не был засушливым местом, даже в пустыне, но столько осадков, выпавших за столь короткое время, было чем-то невиданным. Невозможным. Чудом.

Но, с другой стороны… простое заклинание огня может показаться чудом тому, кто никогда раньше не видел, как действует магия.

«Ты сомневаешься во мне?» – спросил Бог. Судя по голосу, он не особенно сердился, но и не был очень доволен.

Мужчины, женщины и дети, толпившиеся на улицах, начали танцевать под дождём, радостно кружась, натыкаясь друг на друга, воздевая руки к небу в религиозном экстазе.

– Похоже, у тебя и так более чем достаточно поклонников, – тихо сказал я.

Надо полагать, если он Бог, ему не нужно, чтобы я кричал.

«Но это мои приверженцы. Они проводили жизнь в молитвах почти с самого рождения. Первые слова, которым они научились, – слова из семейного кодекса. Когда ребёнок делает свой первый шаг, родители снова и снова выкрикивают: «Бог даёт ему силу!», до тех пор, пока соседи по всей улице не начинают петь вместе с ними».

– Мы не называем таких приверженцами, – сказал я. – Мы называем их лохами.

– С кем ты разговариваешь? – спросил Рейчис.

Его шерсть промокла насквозь и начала пахнуть сыростью – освежающее напоминание о более приземлённых вещах, чем голос божества в моей голове.

«Я имел в виду только то, что преданность легко приходит к моему народу», – сказал он.

– И вера в чудеса.

«И вера».

Пауза.

«Но вера чужда тебе, не так ли?»

– Хороший выбор слов. Мой народ не верит в богов.

«И всё же они разделяют глубокую веру, что только магия делает их народом. Дом джен-теп – всего лишь сумма могущества линий его родословной. Человека судят исключительно по заклинаниям, которые он может произнести. Ты в это веришь, Келлен из дома Ке?»

Женщина в льняных одеяниях рядом со мной не обращала внимания на бешеный танец вокруг, её взгляд был прикован ко мне. Будь она благословенна – если можно так выразиться, – она всё ещё помогала мне держать Фериус.

– Разве Богам больше не о чем заботиться, кроме как о том, поклоняется ли им единственный чужеземец? – спросил я.

Снова пауза, на этот раз более долгая.

«Но можно ли быть Богом, если тебе поклоняется только твой народ?»

Хороший вопрос, если кто-то хоть немного интересуется теологическими сложностями.

«Ты здесь для того, чтобы убить меня, Келлен?» – снова спросил он.

Я напряг усталые мышцы, чтобы поднять Фериус чуть выше.

– Спаси моего друга, – тихо сказал я. – Спаси, и я уйду отсюда сегодня же вечером. Я оставлю тебя…

«А как же твоя миссия? Что будет с людьми, которых, как опасаются твои наниматели, уничтожит война, если я останусь жив?»

– Это не моя проблема! – крикнул я, не в силах удержаться.

Я опустил взгляд на Фериус: её лицо было таким бледным под плёнкой дождевой воды. Она походила на труп, только что вытащенный из реки.

– Магия берабесков идёт от поклонения, от веры, от тебя. Значит, эта чёртова напасть, это Проклятие исходит от тебя!

«Значит, ты признаёшь мою божественную суть?»

– Ты глупый, тщеславный сукин сын! Думаешь, мне не плевать, на самом ли деле ты… Ты…

Давным-давно, сидя в каком-то паршивом салуне, я наблюдал, как Фериус напивается до бесчувствия. Одна порция гитабрийского виски за другой. Я спросил её, что случилось, чего она хочет добиться.

– Добиться? – фыркнув, спросила она. – Я собираюсь надраться в хлам, малыш.

– Но почему?

Она поднесла маленький стеклянный стаканчик к глазу; сквозь тёмную дымчатую жидкость в нём я видел её искажённой.

– Пятый урок арта превис, малыш. Иногда, чтобы увидеть что-нибудь настоящее, ты должен бросить попытки видеть это насквозь.

– Что ты хочешь сказать?

Она поднялась, ножки её потрёпанного стула жалобно заскрипели.

– Я хочу сказать, что время от времени, когда кто-то тебе улыбается, это не значит, что он собирается всадить тебе нож в живот. Он просто счастлив. Иногда человек плачет просто потому, что ему грустно, а не чтобы тобой манипулировать.

Она взяла со стола несколько маленьких стаканчиков с виски, неловко прижала их к груди и повернулась, чтобы уйти.

– А иногда порядочная женщина просто жаждет хорошенько напиться.

Не знаю, почему мне вспомнилось это именно сейчас, но я посмотрел вниз на бледное лицо Фериус, отчаянно ища проблеск её обычной ухмылки – той, которой она давала понять, что всё будет хорошо, как бы всё ни говорило об обратном. Но я увидел только очень больную женщину, с глазами настолько крепко зажмуренными от боли, что я задался вопросом, откроются ли они когда-нибудь снова.

«Иногда, чтобы увидеть что-нибудь настоящее, ты должен бросить попытки видеть это насквозь».

Я снова посмотрел на шпиль, на Бога, стоящего на балконе и творящего чудеса и как будто так решительно подвергающего сомнению мою веру в него.

Но кого же я видел на самом деле?

Мальчика, который глядел на меня сверху вниз и спрашивал, верю ли я, что он Бог.

– Предки, – прошептал я. – Ты не уверен, не так ли?

«В чём?»

– Ты не знаешь, действительно ли ты Бог.