– Чужеземцы не должны искать помощи в Махане. – Командир поднял палец. – А если вы ещё раз процитируете чепуху из кодекса кающегося грешника, я арестую вас за беспорядки.

Тут он улыбнулся.

– Совет визирей сейчас собрался на конклав, квадан. Присутствие Бога требует раз и навсегда отличить истинные священные тексты от ложных. Пришло время очистить веру от плевел.

Келиш улыбнулся в ответ. Я заметил едва заметное подёргивание его пальцев и заметил, как изменилось поведение дюжины сопровождавших его солдат.

– Не могу не согласиться, караульный.

Затем Келиш повернулся ко мне.

– Великий храм ждёт вас в центре города. Отведи туда свою спутницу и помолись у стен о Божьей милости.

– Арестуйте чужеземцев! – крикнул командир. – И предателя, который их привёл!

– Идите! – велел мне Келиш.

Ещё не успев повернуться лицом к стражникам, он одним плавным движением выхватил меч и приставил его остриё к горлу противника.

– Пошли, малыш, – сказала Фериус, потянув меня за руку. – Этот человек сделал нам подарок. Мы были бы плохими гостями, если бы не воспользовались им.

Меня преследовало странное чувство вины, когда я помогал Фериус пробираться по переполненным улицам. Келиш был военным и религиозным фанатиком – и то и другое я презирал и инстинктивно, и благодаря воспитанию. И всё же с тех пор, как мы встретились, он каждую ночь играл со мной в шуджан, обучал меня аксиомам своей веры и слушал, как я их опровергаю. Мы обсуждали, спорили и часто громко смеялись вместе. Теперь он рисковал ради меня жизнью и жизнью дюжины своих солдат, просто руководствуясь главным принципом своих убеждений: кающийся паломник должен получить шанс на искупление перед Богом.

Ирония заключалась в том, что, поступая так, он давал мне шанс убить его Бога.

– Грязное дело, – сказала Фериус, заметив выражение моего лица.

Так и есть, грязное дело.

Как обычно говорила Фериус, осмотр места, куда ты собираешься вломиться, – целое искусство. Рейчис с ней соглашался. В этом искусстве задействованы два таланта аргоси, в которых я меньше всего разбираюсь: арта превис – восприятие – и арта тако – коварство.

– Что ты видишь, малыш? – спросила Фериус.

– Шесть входов на первом этаже, – ответил я, когда мы продолжили нашу неловкую прогулку вдоль низкой стены, окружающей крошечный храмовый город Махан.

Шпиль большого храма в его центре высоко вздымался над другими молитвенными домами и над дворцами, в которых жили высшие визири. Только следуя окружности стены, можно было периодически видеть сквозь бреши между зданиями нижние этажи великого храма. На каждой из шести сторон огромного шестиугольного сооружения была начертана фраза на архаичном берабесском; Фериус перевела её как приветствие тем, кто поклонялся данному «лику» – или в данном случае кодексу – Бога.

Я пытался убедить её не ходить со мной и отдохнуть, но в городе, переполненном паломниками, везенье даже найти место, чтобы посидеть на тротуаре, не говоря уж о приличной комнате в гостинице.

– «Войдите смело, те, кто с храбростью в сердцах и сталью в руках», – прочла она вслух, прищурившись и глядя поверх низкой навесной стены на надпись над арочным дверным проёмом на третьем фасаде храма.

– …а потом пусть вам отрубят голову, – добавил я, заметив, что стражники преграждают вход в двери воина, как и в двери часовщика и садовника.

Очевидно, обычно Махан был открыт для странствующих визирей, которые приводили с собой свою паству не только для того, чтобы помолиться в храме, но и для того, чтобы мирно побеседовать и подискутировать с представителями других сект. Такая идея привлекала меня своим оптимизмом – что это место создано столь величественным, красивым и внушительным ради того, чтобы люди противоположных взглядов почувствовали стремление отстаивать свои взгляды на Бога Берабеска, но никогда не осмелились бы учинить насилие внутри храма.

А что происходило теперь?

Мой взгляд скользнул вверх, по шестиугольным стенам, образующим основание храма, по массивному шпилю в его центре, не ниже любой башни, даже выше центральной башни Академии Семи Песков (до сих пор она была самым большим зданием, которое я когда-либо видел). Где-то там, наверху, возможно, прямо сейчас, глядел на нас из высокого узкого окна Бог Берабеска. Я всё гадал, когда же молния поразит меня из одного из окон.

Перед нами вспыхнула драка между двумя группами паломников. Берабесский – забавный язык: я почти всегда вроде как понимаю, что говорят люди, но, сердясь, они тараторят так быстро, что слова обрушиваются бурлящим водопадом, и я теряюсь в нём.

Мы с Фериус ускользнули с пути ссорящихся, отступив на несколько ярдов, чтобы продолжить путь вокруг крошечного города-крепости.

– Итак, шесть дверей на первом этаже, – заключил я. – Все слишком толстые, чтобы их пробить, и заперты изнутри на засов – никаких замков, которые можно вскрыть.

Я снова посмотрел вверх.

– Окна слишком высокие, чтобы до них дотянуться, стены слишком отвесные, чтобы на них взобраться.

Обычно всё это не было проблемой. Мой обычный способ попасть куда-нибудь – позволить Рейчису проскользнуть в окно… А иногда залезть через дымоход, что позволяет повеселиться, когда он выкарабкивается, покрытый сажей, а после начинает кусать меня за то, что я над ним смеюсь… В общем, он отпирает дверь изнутри, чтобы меня впустить. Вот только здесь засовы были из твёрдого железа, и только два стражника смогли их отодвинуть.

– Думаю, я смог бы поднять один, – сказал белкокот, примостившись на моём плече.

Стражники пропустили визиря в дверь часовщика, что позволило нам увидеть тяжёлый засов внутри.

Сотня орудующих вместе белкокотов – а такое, насколько я могу судить, невозможно – не смогла бы сдвинуть с места ни один из этих засовов. Но я не потрудился указать на очевидное.

– Лучше найти другой способ пробраться внутрь, – предложил я.

– Шесть дверей, – сказала Фериус. – Вот и всё, что ты видишь?

Большую часть времени, пока мы осматривали храм, Фериус едва удосужилась на него взглянуть, и мне с трудом верилось, что она заметила седьмой вход, который я пропустил.

– А ты видишь ещё одну дверь? – спросил я.

Она покачала головой.

– Нет.

– Как же тогда…

– Какой третий урок я преподала тебе в арта превис, малыш?

– «Принеси мне ещё пива»? Потому что, насколько я припоминаю, так звучали твои четвёртый, пятый, шестой и седьмой уроки арта превис.

Как и во всём остальном, что делала Фериус, в этом опыте имелся смысл, каким бы абсурдным и разочаровывающим он ни казался: она хотела, чтобы я заметил, что бармен каждый раз наливает в бокал всё больше и больше пива. Я засветил слишком крупную монету, и он решил споить нас, а после, как только мы попытаемся уйти, велеть своим слугам нас ограбить. Когда он наливал в последний раз, я заметил, как на наши напитки капает что-то чёрное и вязкое.