Итак, вот вопрос, который никто не задавал: какова вероятность, что Фериус сейчас единственная аргоси в Махан Мебабе?

Я оттолкнулся плечом от стены, снова выпрямился, повернулся и пошёл в другую сторону.

– Куда мы? – спросил Рейчис. – Почему возвращаемся?

Трудно говорить, неся Фериус и протискиваясь сквозь толпу.

– Потому что мы были не единственными, кто осматривал храм, готовясь туда проникнуть.

Во дворе, окружающем стену города-крепости Махана, толпилось, должно быть, не меньше пятидесяти тысяч человек. Люди выплёскивались на ближайшие улицы, карабкались на одноэтажные дома Мебаба просто для того, чтобы найти место, с которого можно увидеть шпиль.

За то короткое время, что я пытался вытащить отсюда Фериус, толпа, должно быть, удвоилась. В храме не было колоколов, но паломники принесли с собой маленькие колокольчики и почти лихорадочно встряхивали их. Явившиеся без колокольчиков просто снова и снова стучали одной жестяной чашкой для подаяний о другую.

– Что происходит? – спросил я у рябого человека рядом со мной.

– Бог! – ответил тот. Религиозный экстаз сочился из него, как гной из раны. – Из храма пришло известие, что Он явит нам ещё одно чудо!

Великолепно. Почему Он должен появиться именно сейчас, когда мне нужно выследить здесь каких-нибудь других аргоси и заставить их помочь мне притащить Фериус в салун путешественников?

– Она мертва? – спросил мужчина, протягивая руку, – так падальщик протягивает лапу, чтобы проверить, нет ли для него лёгкой наживы.

– Тронь её ещё раз, и тебе действительно понадобится чудо твоего проклятого Бога, – прорычал я.

Он наплевал на богохульство; моей реакции оказалось достаточно, чтобы заставить его ускользнуть, ввинтившись в окружающую толпу.

– Хе, – хохотнул Рейчис, повторив себе под нос мою угрозу. – Мне это нравится.

Мне пришлось присесть на корточки, положив Фериус на колени, чтобы дать отдых рукам. Как я найду ещё одного аргоси среди этих орд? Фериус никогда не учила меня сигналу бедствия аргоси, чтобы привлечь их внимание. Она всегда говорила «найти салун путешественников», или «нарисовать карту», или нечто столь же медлительное. Неудивительно, что аргоси было так мало; вероятно, все они погибали из-за того, что не получали помощи от себе подобных, когда нуждались в ней.

– Рейчис, ты можешь взлететь и высмотреть других аргоси?

Он нервно зарычал.

– На таком открытом месте, при всех храмовых стражниках? Кому-нибудь взбредёт в голову сбить меня арбалетным болтом. Кроме того, как я узнаю, кто здесь аргоси, а кто просто ещё один бесполезный голокожий?

Он был прав. Непохоже, чтобы аргоси носили форму.

«Разные взгляды. Разные пути. В половине случаев они даже пользуются разными словами, чтобы описать Пути Аргоси. Они все такие… индивидуалисты».

Толпа разразилась радостным рёвом; он нарастал, достигая крещендо, и я почувствовал, как все хлынули вперёд, ещё сильнее прижимаясь к стенам храма. Мне пришлось встать, чтобы меня не затоптали.

– Мой Бог! – с отчаянным жаром воскликнула женщина рядом со мной. – Ты видишь меня, Бог? Пожалуйста, это я, Ахам. Пожалуйста, обрати на меня взор свой!

Над всеми нами, на неглубоком балконе у вершины шпиля, медленно распахнулась пара изогнутых двойных дверей. Оттуда вышел кто-то в простом белом одеянии. Мальчик лет двенадцати-тринадцати. Но бритая голова и худоба делали его ещё младше.

– Так голокожие представляют себе Бога? – фыркнул Рейчис.

Теперь к нам прижималось столько людей, что он даже не потрудился остаться у меня на плече, а стал карабкаться им на головы, чтобы лучше видеть.

– Боги белкокотов – великаны с зубами длинными, как этот шпиль. И с когтями, такими острыми, что они…

– Не сейчас, – шикнул я.

Все вокруг, мужчины, женщины и дети вопили, глядя на шпиль, выкрикивая мольбы, не очень отличающиеся от слов той женщины. Они отчаянно, настойчиво просили Бога взглянуть в их сторону.

«Неужели это всё, чего мы хотим от наших Богов? Чтобы они заметили нас? Знать, что они наблюдают за нами? Не за огромной массой человечества в целом, а за нами лично?»

Мне казалось: последнее, что мне нужно, – это жить под пристальным наблюдением какого-то божества. У меня и так хватало проблем с чувством вины.

Не говоря уж об изнеможении.

Я не мог опустить Фериус на землю из страха, что её раздавят, но у меня уже отнимались руки. Она не была очень крупной, но оказалась намного тяжелее, чем выглядела. Или я оказался слабее, чем думал. В любом случае, меня начало трясти с ног до головы от напряжения.

– Твоя подруга явилась за благословением Бога? – спросила какая-то женщина рядом со мной с таким сильным берабесским акцентом, что я едва смог разобрать слова.

Я кивнул.

– Я разделю твою ношу, – предложила женщина.

Её с ног до головы окутывала тонкая бежевая льняная ткань, даже лицо было скрыто от мира. Такого прикрытия требовали многие болезни. Я видел мужчин и женщин, чья кожа и мускулы – даже кости – медленно таяли от изнуряющего недуга. Сама мысль о нём вызывала у меня отвращение.

И всё-таки я ещё раз кивнул и поблагодарил, когда женщина взяла ноги Фериус и помогла мне её держать, защищая от толпы вокруг. Я избавился от такого напряжения, что чуть не вскрикнул от облегчения.

– Спасибо.

Женщина чуть наклонила голову. Сперва я принял это за лёгкий поклон, но потом понял, что она смотрит на Фериус.

– Твоя подруга очень больна. Будем молиться, чтобы Бог услышал её, хотя её мольбы безмолвны.

Я снова посмотрел на балкон на вершине шпиля. Мальчик не сдвинулся ни на дюйм. Он просто стоял, глядя на своих поклонников, теснящихся, как рыбы в сети. Жара стала невыносимой, пот струйками стекал по моему лицу. Даже капли, падающие на мою ключицу, казались горячими.

Я услышал позади стон и, обернувшись, увидел, как старик рухнул на землю. Один человек опустился на колени, чтобы ему помочь, но его чуть не затоптали: другие просто перешагнули через старика, чтобы приблизиться к стене.

«Какой Бог позволяет своему народу страдать только ради того, чтобы понаблюдать, как его обожают?» – подумал я.

И тут я увидел, как мальчик широко раскинул руки. Повернул их ладонями вниз и игриво зашевелил пальцами. То, что я принял за новые капли пота на своём лице, оказалось каплями дождя, прохладными и нежными.

Толпа заскандировала:

– Дабхра, дабхра!

«Спасибо, спасибо!»

Вскоре мужчины и женщины снова начали кричать мальчику, чтобы он увидел их, услышал их, исцелил их недуги. Оглушительная какофония просьб наполнила воздух. Они умоляли об облегчении болезни, о богатстве, даже о любви.