И свою битву графу Фаулзу еще рано было заканчивать.

Он еще раз пообещал королеве привести Кристофа и мысленно прибавил, что отправит и за доктором. Хороший знак, что королева пришла в себя, но опасность не миновала. Да и при наилучшем раскладе впереди ее ждет долгое восстановление. Пожалуй, сейчас она даже больше прежнего нуждается в наблюдении врачей.

Выйдя от нее, Грегор невольно подумал: а слышала ли королева их с Лилиан разговор? Она не подала виду, впрочем... Вероятно, сейчас в голове у нее такая каша... С трудом различишь, где реальность, а где болезненное забытье.

От заманчивой мысли привлечь ее на свою сторону, когда придет час по-честному поговорить с отцем, пришлось сразу же отказаться. Даже если она и слышала что-то, даже если правильно все поняла, как, наверное, ей будет больно, если подтвердить, что все это правда. Пожалуй, больно до смерти.

Оказавшись в коридоре, граф Фаулз сразу столкнулся с Джозефом.

Мальчик стоял у противоположной стены, вжавшись в нее спиной. Он будто бы рассчитывал впитаться в нее, раствориться с ней, стать неясным образом, который случайно образовали вензеля на обоях.

Он был непривычно хмурым, молчаливым, а в его глазах Грегор без труда различил злость.

В груди защемило. Граф Фаулз знал, знал слишком хорошо, что сейчас творится на душе у принца. И хотя сам прошел похожий путь - не представлял, как помочь сейчас брату.

Шутка о том, что он может превратиться в такого же нелюдимого циника перестала казаться смешной.

- Джозеф, - Грегор осторожно окликнул его.

Обычно громкий, подвижный и очень открытый мальчик сейчас стал своей полной противоположностью. Он сжался, повернулся боком, пряча от старшего брата лицо и хмуро промолчал.

- Джозеф... Все хорошо, - граф Фаулз, приблизившись, взял его за руки. Он чувствовал ужасный страх. Будто шел по тонкому льду и малейшая неосторожность сулила катастрофой. Только не ледяная вода его пугала. Он боялся, что свет в душе принца навсегда потухнет, - ей стало лучше, - мальчик вздрогнул, когда услышал это, но не сменил ни позу, ни выражение лица, - давай вместе найдем отца и приведем его к ней.

- Зачем? - Джозеф угрюмо буркнул.

- Как зачем? Она будет очень рада вас увидеть!

Мальчик упрямо замотал головой. Грегору не видно было его глаз, но покрасневшие щеки и уши выдавали, что принц еле-еле сдерживается от плача.

Доводить ребенка до слез - не самое благородное занятие. Но порой людям жизненно необходимо плакать, выпускать всю свою боль, все свои переживания наружу.

- Почему нет, Джозеф? - в груди начало неприятно подсасывать. Графу Фаулзу не по душе было мучать брата, но он мысленно убедил себя, что вывести принца на откровенность - единственный способ ему помочь.

- Потому что... Потому что... - отдышка свидетельствовала, что взрыв вот-вот случится, - потому что отец ее не спас! Гвардейцы ее не спасли! - мальчик закричал и застучал кулаками по воздуху, - никто не спас! Никто! Они все никчемные! Никчемные! Никчемные и плохие!

Грегор молча и с пониманием все выслушал, позволив брату выговориться. Когда мальчик чуть успокоился, опустил голову, прижал руки к груди и застыл в такой вот обиженной и испуганной позе, граф Фаулз уточнил осторожно:

- Все плохие?

- Все! - категорично бросил Джозеф.

- И я тоже?

Мальчик поджал губы и смолчал. Грегор надеялся, что оттого, что не смог причислить его к числу злодеев.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Значит, все люди плохие?

Последовало утвердительное хмыкание.

- И как же жить в мире, где все злодеи?

- Никому не доверять и ни с кем не дружить, - озвучил Джозеф свой план на будущее.

Граф Фаулз мгновение молчал, тщательно переваривая услышанное. И как только такому доброму и дружелюбному мальчику могло прийти это в голову?

Он вздрогнул от осознания, что совсем недавно похожим образом относился к миру. И сейчас, разговаривая с братом, он почти что доказывает прежнему себе, почему все его тогдашние мысли были неверными.

- Знаешь, Джозеф... Я могу тебя понять, - то, что его могут понять, и то, что Грегор заговорил с ним тем тоном, каким говорят обычно со взрослыми, заставило принца освободиться на миг от пелены обиды и страха и внимательно вслушаться в слова брата, - смотреть на все лишь с одной стороны довольно удобно. Я и сам так делал. Долгое время... Но если смотреть только так, только в одну сторону - многого не увидишь, - он погладил принца по руке, почувствовав, что тот размягчается к нему, - ты злишься на отца, и я могу тебя понять. Ты имеешь право злиться. Но знаешь почему отец не смог защитить твою маму?

Джозеф испугано, на выдохе, спросил:

- Почему? - он искренне хотел узнать.

- Потому что он как раз и смотрел на мир лишь с одной стороны. Только, наоборот, думал, что все вокруг хорошие и что все вокруг его друзья. А в мире, Джозеф, есть и плохое, и хорошее. Если видеть только одно из этого, без разницы что именно, будешь слеп наполовину.

Глаза мальчика удивленно округлились, и Грегор с радостью осознал, что достучался до него.

- И как бы ни был на твой взгляд виноват отец, как бы он ни был неправ, нам все же стоит позвать его и отвести к маме, - он протянул Джозефу руку и тот с охотой, почти как раньше, схватился за нее.

- Граф Фаулз! - но не успели братья сделать ни шагу, как сзади донесся оклик.

Резко обернувшись, Грегор увидел, как к ним торопливо приближается Бродерик.

Гвардеец был явно чем-то взбудоражен, но понять, хорошая или плохая на то была причина, не удавалось. Чудилось, что это и то, и другое, но как такое возможно?

- Нам только доложили... - подойдя совсем близко, почти вплотную, шепнул Бродерик, но тут осекся, боязливо взглянув на принца.

И тот неожиданно повел себя по-взрослому. Распрямившись и приняв серьезный вид, отчего стал казаться на несколько лет старше, Джозеф отпустил руку брата и заверил:

- Я сам приведу отца. Я не обижусь, если тебе нужно сделать что-то важное.

Грегор слегка оторопел, но лицо младшего брата действительно выражало полное понимание происходящего.