именно СДПГ и НСДПГ, помогли своими голосами принятию рейхстагом Лондонского ультиматума, а социал-демократы большинства с 10 мая вновь вошли в правительство, было достаточным для того, чтобы заклеймить позором кабинет Вирта в целом.

В популярной в Баварии правой провинциальной газете «Мисбахер Анцайгер» писатель Людвиг Тома, оставшийся анонимным, охарактеризовал Вирта как «личного друга мошенника из Бибераха», под котором он, в свою очередь, подразумевал Эрцбергера. Облик министра внутренних дел, социал-демократа и бывшего министра-президента Саксонии Георга Граднауэра, Тома описывал следующим образом: «Прищуренные саксонские глаза, нос и подбородок — иудейские. Еще более еврейскими выглядят огромные мочки ушей. Хитрое лисье лицо, внушающее неприятное впечатление, что после пяти минут личного общения может последовать ужасный скандал с рукоприкладством. И это — министр внутренних дел Германии». Когда в середине июня 1921 г. стало известно, что министр рейхсвера Гесслер намерен перевести из Баварии в Пруссию Риттера фон Эппа, полковника рейхсвера и одного из бывших вождей баварского фрайкора, Тома комментировал это сообщение так: «Мы не дадим возможности этим еврейским свиньям со Шпрее ни править нами, ни мучить нас, и если господь Бог не совсем еще покинул Берлин, то Гесслера вышвырнут из рейхсвера в ближайшее время»{153}.

Такие газеты, как «Мисбахер Анцайгер», своими нападками на представителей республики породили весьма напряженную атмосферу, которая в любой момент могла разразиться бурей. 9 июня в Мюнхене четырьмя выстрелами из револьвера неизвестными был убит Карл Гарайс, председатель фракции НСДПГ в баварском ландтаге, — один из самых острых критиков правительства фон Кара и излюбленный объект яростных нападок со стороны Людвига Тома. Рабочие Мюнхена ответили на это убийство трехдневной всеобщей забастовкой, но виновные так никогда и не были найдены. Зато полиции в течение короткого времени удалось идентифицировать преступников, совершивших еще одно громкое политическое преступление: 26 августа 1921 г. во время прогулки близ Грисбаха в Нордшварц-вальде был застрелен бывший министр финансов Матиас Эрцбергер. Его убийцами были обер-лейтенант флота Генрих Тиллессен и лейтенант запаса Генрих Шульц. Оба покушавшихся принадлежали к уже упомянутой пресловутой организации «Консул» и к мюнхенскому «Германскому ордену», чей руководитель, капитан-лейтенант Манфред фон Киллингер, и отдал приказ о совершении убийства. Его исполнители смогли бежать через Мюнхен в Венгрию. Они были осуждены только в 1950 г. к 12 и 15 годам тюрьмы соответственно, из которых отбыли только по два года. Что касается Киллингера, то в июне 1922 г. он был оправдан по обвинению в содействии организации убийства судом присяжных г. Оффенбурга.

Правая пресса воспользовалась убийством Эрцбергера, чтобы высказать ряд положений, сводившихся к фактическому оправданию этого политического преступления. Газета немецких националистов «Кройц-Цайтунг» сравнивала убийц с Брутом, Вильгельмом Теллем и Шарлоттой Корде, убившей в 1793 г. якобинца Марата, и упрекала «тех, кто сегодня превозносит Эрцбергера» в том, что они полностью упустили из вида, «что вся борьба, которая велась против Эрцбергера, имела оборонительный характер». Проповедовавшая такой же образ мыслей «Берлинер Локаланцайгер» полагала, что «любая другая страна уже приветствовала бы таких заговорщиков распростертыми объятиями». «Олетцкоер Цайтунг» из Восточной Пруссии, также газета немецких националистов, считала, что Эрцбергера постигла та судьба, которую ему пожелали бы все национально мыслящие немцы. «Такой человек, который подобно Эрцбергеру несет главную ответственность за беды нашего народа, представлял, пока он был жив, постоянную опасность для Германии. Возможно, бессердечно и жестоко произносить такие слова в адрес покойника, но сентиментальничание стоит немного. Мы должны посеять ненависть! И также, как мы учимся ненавидеть своих внешних врагов, мы должны нашей ненавистью и нашим презрением покарать внутренних врагов Германии. Средний путь невозможен, только посредством крайних мер Германия сможет снова стать тем, чем она была до войны»{154}.

После убийства Эрцбергера профсоюзы, СДПГ и НСДПГ призвали к проведению массовой демонстрации, участие в которой также приняла КПГ. 29 августа кабинет Вирта под председательством рейхспрезидента Эберта в соответствии со статьей 48, раздел 2 конституции принял декрет, который наделял рейхсминистра внутренних дел полномочиями запрещать враждебные республике печатные издания, собрания и объединения. «Враждебным республике» расценивалось любое одобрение или прославление действий, направленных против конституционного порядка, а также любая клевета в отношении конституционных органов и учреждений, подрывающая внутреннее спокойствие государства{155}.

Этот декрет тотчас же вызвал очередной конфликт между Баварией и рейхом. Власти Баварии отказывались проводить запрет, наложенный рейхсминистром внутренних дел Граднауэром на «Мисбахер Анцайгер», «Мюнхнер Беобахтер», а также на выход в свет центрального печатного органа Национал-социалистической немецкой рабочей партии «Фёлькишер Беобахтер». Правящие коалиционные партии Баварии — к ним после выборов 6 июня 1920 г. относились БФП, ДНФП, ДФП, ДДП и Баварский крестьянский союз — с недовольством указывали на то, что рейх не согласовал свои действия с федеральными землями, а декрет в одностороннем порядке направлен против правых сил. Министр-президент фон Кар особенно ополчился против намерения рейхстага объявить утратившим силу чрезвычайное положение, действовавшее в Баварии с ноября 1919 г. Те уступки, которых уполномоченная комиссия Баварии добилась от правительства рейха в ходе последовавших переговоров, расценивались Каром и его кабинетом как недостаточные. Зато в постоянном комитете Баварского ландтага изменения декрета, которых удалось добиться в Берлине, получили принципиальное одобрение. Когда вслед за этим Кар заявил, что чрезвычайное положение в Баварии будет отменено только тогда, когда это позволят обстоятельства, его собственная партия, БФП, отказала ему в поддержке. В тот же самый день, 11 сентября 1921 г., Кар подал в отставку. 12 сентября его примеру последовал весь кабинет.

Преемник Кара, граф Лерхенфельд из БФП, тотчас же объявил о проведении новых переговоров с рейхом. Их результатом стал «Берлинский протокол» от 24 сентября, в котором рейх пошел еще дальше навстречу пожеланиям Баварии об изменении декрета в федералистском отношении. В свою очередь, Бавария взяла на себя обязательство самое позднее 6 октября 1921 г. объявить об отмене чрезвычайного положения на своей территории. 28 сентября 1921 г. рейхспрезидент принял второй декрет о защите республики, который обещал защиту не только «представителям республиканско-демократической формы государства», но и, отвечая требованиям Баварии, любым «персонам, занимающимся общественной деятельностью». Компетенция по делам о проведении запретов и конфискаций при выполнении декретов о защите республики переходила к соответствующим учреждениям федеральных земель. В сравнение с первым декретом была также существенно расширена возможность обжалования подобных мер. С принятием пересмотренного декрета от 28 сентября 1921 г. конфликт между рейхом и Баварией закончился, но он был отнюдь не последним в связи с делом защиты республики{156}.

В то время как Бавария прочно оставалась в руках буржуазного блока под руководством БФП, Пруссия переживала в 1921 г. период нестабильности. После выборов в ландтаг 20 февраля, в ходе которых