«Ну, — сказала она, тихонько смеясь, — я предлагаю тебе принять душ, а потом мы позавтракаем. Тебе нужно успеть на поезд».

«Я имел в виду нас!»

«Это не на сегодня», — сказала она. «Я тебе уже говорила. Возвращайся в Гётеборг. Разберись с этим. Я буду здесь ради тебя. Всегда и навечно. А теперь иди в душ».

Карин пошла в свою комнату, а я пошел в душ и вернулся в свою комнату, чтобы одеться и закончить собирать вещи. Я вышел к завтраку, немного беспокоясь о том, что могут сказать Ларс и Анника. А знают ли они вообще? Карин уже сидела за столом со своими мамой и папой. Я сказал «доброе утро» и сел.

«Что ты планируешь на рождественские каникулы?» — спросил Ларс.

«Я еду с Андерсом и Патриком в Берлин. У Андерса медицинская конференция и у меня есть шанс посмотреть Берлин, пока он будет на своих встречах».

«Это замечательно! Звучит очень весело. Что ты делаешь на весенние каникулы?».

«Андерс и Ева говорят о лыжной поездке в Австрию».

«Это было бы здорово. А ты катаешься на лыжах?»

«Нет. Но я научусь!»

Он усмехнулся: «Да, думаю, тебе придется. А теперь скажи мне, тебе понравилось пребывание в Стокгольме?»

«Да, очень. Спасибо за гостеприимство».

«Мы всегда рады тебе в любое время. Я надеюсь, что ты сможешь снова навестить нас перед отъездом, возможно, летом, даже если всего на несколько дней».

«Я бы с удовольствием», — сказал я. «Школа заканчивается в первую неделю июня, а в конце июня мы должны быть в Абиско в течение недели, но я смогу все устроить».

«Замечательно. Мы надеемся, что сможем увидеть тебя тогда».

«Да, мы будем рады тебя видеть», — сказала Анника.

«Да, я буду рада тебя видеть!» — радостно заявила Карин.

Ларс покачал головой, а Анника закатила глаза. Я почувствовал облегчение. Видимо, я зря волновался.

Мы закончили завтрак, а после уборки Анника подала кофе и мы проговорили еще около часа, прежде чем спуститься в машину и поехать на станцию.

На станции Ларс пожал мне руку и пожелал счастливого пути. Я был удивлен, когда Анника крепко обняла меня, и еще больше удивился, когда она нежно поцеловала меня в губы. Она прервала поцелуй, прижалась ртом к моему уху и прошептала: «Спасибо тебе за все, чем ты был для наших дочерей, для Биргит и для Карин».

После того как Анника отпустила меня, Карин крепко обняла меня, ее тело плотно прижалось к моему. Она нежно поцеловала меня, ее губы разошлись и мы обменялись очень нежным поцелуем, наши языки медленно танцевали. Она прервала поцелуй и прошептала: «Это было для нас, Стив».

Эмоции, выраженные в этом поцелуе, потрясли меня и оставили ошеломленным. Я не хотел отпускать ее, но у меня не было выбора, так как кондуктор дал последний сигнал к посадке. Я взял свою сумку и вошел в поезд. Я нашел свое место и увидел Ларса, Аннику и Карин, стоящих рука об руку, когда поезд отъезжал от станции. Я смотрел, как они исчезают, когда поезд огибает поворот, и думал обо всем, что произошло.

Декабрь 1979, Стокгольм и Гётеборг, Швеция

Сидя в поезде на обратном пути в Гётеборг, я смотрел в окно на шведскую сельскую местность. Я думал о том, что произошло в Стокгольме между мной и Карин. На самом деле, это не совсем точно — то, что произошло между Биргит, Карин и мной. У меня не было никаких сомнений в том, что Биргит каким-то образом была там с нами.

Я пытался понять, что все это значит. Было ли что-то между Карин и мной, или она действительно была лишь суррогатом для Биргит? Наш единственный акт любви можно было объяснить как завершение моих отношений с Биргит, при этом Карин предложила себя в качестве проводника, чтобы я в последний раз занялся любовью с Биргит. Если бы я сделал это снова, это имело бы совершенно другое значение. Мы не говорили о нас, потому что это было не о нас. По крайней мере, не было, до того поцелуя на вокзале.

Это был самый главный вопрос в моей голове. Есть ли «мы»? Поцелуй, когда речь уже не шла о Биргит, потряс меня и оставил в оцепенении. Моя борьба заключалась в том, должны ли вообще существовать «мы»? Смогу ли я когда-нибудь увидеть ее как что-то отдельное от Биргит? Что она думает обо мне? Был ли ее акт любви чистым выражением любви Биргит, как ее понимала Карин? Говорила ли Биргит с Карин так же, как со мной? Чувствовала ли Карин то же присутствие? Будет ли это присутствие, если я снова займусь любовью с Карин? Карин, похоже, так не думала!

Пока поезд ехал, я размышлял о трех вещах, сказанных Биргит/Карин: «Теперь ты можешь жить дальше», «Если мы решим, что это правильно» и «Разберись в этом». Странно, но я знал, что могу двигаться дальше. Духовный опыт накануне вечером был завершением — Биргит и я занимались любовью в моей постели, когда начали наши отношения, и мы занимались любовью в ее постели, через Карин, чтобы положить конец моему горю. Сегодня действительно был, как говорили в 60-е годы, «первый день моей оставшейся жизни».

Карин сказала мне разобраться в этом. Она знала, что у меня были сомнения по поводу случившегося, и она была права, отправив меня прочь только с этим поцелуем. Еще что-нибудь, и она не смогла бы понять, с кем я был в сердце — с ней или с ее сестрой. Девушки Андерссон были чертовски умны в отношениях. Карин знала, что мне нужно быть подальше от нее, чтобы решить, что я хочу делать, или, скорее, что я должен делать.

Утверждение «Если мы решим, что это правильно» было настолько сложным, что я не знал, с чего начать. Я спрашивал себя, смогу ли я разделить Карин и Биргит. Пока я не знал наверняка, никакой другой вопрос не имел значения. Только время покажет. В кои-то веки расстояние в отношениях — это хорошо: оно не даст нам погрузиться в то, что сможет разбить наши сердца.

Что бы мы ни решили, я уеду домой и пройдет много времени, прежде чем я смогу вернуться или она сможет приехать в Штаты, если это вообще случится. Я бы снова оказался в той же ситуации, что и с Биргит — обещание на будущее, а