примета дурная, и знала, что Мадита с Динком не смотрят мне вслед по той же причине.

Теперь нужно было надеть маску и не забывать, что отныне она должна стать моим лицом. Я больше не девушка по имени Альена Сайтор, я юноша Ленни Тор. А вот почему мы так похожи с молодым князем Райгором… Это уже совсем другая история, и я, быть может, расскажу ее любопытным, но не задаром!

– Вперед, – шепнула я Серебряному, – до утра нужно убраться подальше отсюда…

Конь коротко проржал – дескать, ясно – и двинулся походной рысью. Он сам менял аллюр, как привык, наверно, за много лет службы, а шаг у него был таким ровным, что хоть спи в седле.

Мне, однако, было не до сна, я размышляла, как быть дальше. Ясное дело, когда Райгор поймет, что пташка упорхнула, все пути к перевалу будут перекрыты, и случится это очень скоро: ведь он наверняка рассудит, что я помчусь именно туда. Прорваться на всем скаку? Так ведь и там, и на дорогах полным-полно княжеских людей! И пусть я знаю кое-какие тропы, могу позвать чутконосых (уж узнают они меня, наверно, даже в маске?), шансов пробраться в Сайтор незамеченной слишком мало.

Добраться до моей дальней родни, Литтенов, не минуя перевал, невозможно, если, к примеру, поехать кружным путем. Да я и не слишком хорошо представляю, как их искать: ни разу там не бывала! Остается только рыцарь Раве, а я даже не знаю, жив ли он еще! Но если нет, его наследники приютят меня, однако до них путь тоже неблизкий… И там тоже будут искать, как только Райгор вспомнит старика – видел же его на том балу. Но, может, не обратил внимания? Не стала бы я на это рассчитывать он памятливый…

Однако выбирать не приходилось, и я повернула Серебряного прочь от перевала, на восход, вдоль горного хребта. Владения Раве располагались в предгорьях, и добраться туда нужно было до того, как ляжет снег: если заметет дорогу, одинокий путник уже не проберется, а обозы туда ходят нечасто, особенно зимой.

Я рассчитывала успеть до первых заморозков: зима, судя по всему, не торопилась. Но если не выйдет… на что жить? Денег, судя по весу мешочка, было не так уж много, припасов у меня с собой лишь столько, сколько может увезти путник… А Серебряного ведь тоже нужно кормить и обихаживать! Пока еще не сошла трава, но он же не горная лошадка, чтобы жить на одном лишь подножном корму, а овес нынче дорог…

Если я застряну где-то, подумала я, придется продать коня. Либо уж влезть в долги у хозяина какого-нибудь постоялого двора, а потом удирать темной ночью не расплатившись!

– Надеюсь, до этого не дойдет, – вздохнула я и похлопала Серебряного по шее. Он ответил коротким согласным ржанием и прибавил шаг.

Глава 9

– Да, господа, поиздержался я страшно, – говорила я, не забывая воздавать должное накрытому столу, – кто ж мог подумать, что овес так вздорожает?

– И не говорите, – кивнул один из моих сотрапезников, немолодой веснушчатый мужчина с внушительным шрамом на подбородке, – сами волками взвыли, как узнали… Считай, вся прибыль на прокорм пойдет, торговать в убыток стало.

– Вот-вот, – подхватил его напарник, невысокий и чернявый, с быстрыми хитрыми глазами, – добра привезли много, а расторговались едва-едва.

– Я думал, на хорошее сукно всегда спрос есть, – наивно сказала я. – Ладно там разноцветные шелка и всякие кружева на дамские платья, но уж это-то…

– Спрос-то есть, – вздохнул веснушчатый (его имя было Вител), погладив короткую бородку, – да укупить никто не может. Мы и так уж цены сбавили донельзя: не обратно же везти! А здесь склад устраивать – больше потеряешь, еще и погниет весь товар, вон сырость какая. И еще не поймешь, какая зима будет, приметы не срастаются…

– А что случилось? – еще более наивно спросила я и утянула с блюда гусиную ногу. У этой птицы в родне явно был кто-то из горных быстрокрылых, если судить по размеру.

– Да что-что, неурожай… – пробормотал Вител. – Снопы наметали – О-го-го! А зерна намолотили – шиш да ни шиша. И так уж не первый год, и все хуже и хуже становится! В чем дело, никто понять не может, знающие старики только руками разводят. Вроде и дождя вволю, и солнца хватает, и озимые морозами не побило, ан поди ж ты!..

– Угу, теперь браконьеров разведется, – поддакнул его напарник, – потому как на одной репе зиму не просидишь. Скотину пустой соломой кормить придется, про птицу и вовсе молчу… Небось забьют, пока не отощала, но надолго ли того хватит?

– Вон оно что… У нас-то что урожай, что неурожай, все едино еле-еле хватает, мы привычные, – вздохнула я. – Но как теперь быть, и не знаю. К такому, честно скажу, господа, матушка меня не готовила…

– А батюшка? – тут же спросил чернявый Чарим.

Я молча развела руками, потому что зубы мои завязли в жестком мясе. От старости этот гусак умер, что ли?

– От батюшки на память только конь остался, – ответила я, прожевав. – И тот раза в полтора меня старше.

– А по нему и не скажешь, знатный жеребец, – заметил Вител.

Благодаря Серебряному мы и познакомились: я как раз возилась на конюшне, думая, как быть – деньги таяли стремительно, и я предпочитала лишний раз сама не поесть, но досыта накормить коня, – когда пришел пустой обоз. Признаюсь, я немного опасалась связываться с торговцами: они люди опытные и очень приметливые, и даже если их обманет моя маскировка, они могут заподозрить неладное.

Однако сперва мы с Вителом перекинулись парой слов о Серебряном, потом встрял Чарим со своим мнением касаемо лошадиных статей (он был степняком и предпочитал совсем других коней), я не осталась в долгу и рассказала ему о горных скакунах… В общем, вечеряли мы за одним столом, а когда я честно сказала, что денег у меня хватит только на хлеб да сыр, так что я уж своими припасами обойдусь, Чарим только поцокал языком и закатил глаза.

– Кто ж такого мальчишку отправляет в дорогу без единой лишней монеты и без взрослого товарища? – перевел Вител. – Да еще на таком жеребце, на которого кто угодно позариться может? Конь знатный, а что не молодой, так не враз поймешь, даже я поначалу обманулся.

– Его так просто не уведешь, – усмехнулась я, – он чужих не признает.

– Ничего, умельцы всегда найдутся, – заверил Чарим и выразительно цыкнул зубом. – Может, и не сведут, а сведут –