class="p1">Г и р я  вернулся. Сверкнул на Панько, на Лизу. Усмешку в усы спрятал:

— А я слышу — двери скрипнули… Думал, что Лиза выходила.

П а н ь к о (в руках картуз вертит). Доброго здоровья, Гнат Архипович!

Г и р я. Здоров, здоров, товарищ секретарь! Каким ветром занесло?..

П а н ь к о. Да вот, кончил дела в сельсовете, шел домой… смотрю — у вас еще светится…

Г и р я. Так-так… Ну что там нового? Что слышно?

П а н ь к о. Есть новости, Гнат Архипович…

Г и р я (серьезно, спокойно). Ты бы, дочка, дала Пантелеймону Петровичу поесть. Что там у тебя?

Л и з а. Немного галушек осталось.

Г и р я. Галушки ж, наверно, холодные… Лучше достань огурцов, нарежь сала или чего…

Л и з а. Может, папаша, яичницу поджарить?

Г и р я. Вот-вот! Пусть человек после трудов своих поест. Знаю, какова эта писанина, да еще в такое тяжкое время… Жалованье, наверно, не платят?..

П а н ь к о. Бумага из уезда пришла — из всех церквей ценные вещи забирать: чаши, кресты золотые, вообще серебро-золото…

Г и р я (серьезно). Гм… Как это — чаши?.. Зачем?

П а н ь к о. На голодных будто бы. Так пишут.

Г и р я (после паузы). Гм… Приедут из уезда, комиссия, или как?

П а н ь к о. Нет, тут… Если на общих собраниях больше половины голосов за это подадут, тогда уже комиссию…

Г и р я. Выходит будто, как народ скажет? Не силой?

П а н ь к о. Да это так только пишется, чтоб бедняки могли командовать… Вот Смык и Копыстка и побежали по хатам…

Г и р я. Ага!.. А собрание когда?

П а н ь к о. Не будет.

Г и р я. Как же… А ведь пишется?

П а н ь к о. Смык говорит, вряд ли беднота соберется… Не дойдут…

Г и р я. Это так. Куда им, сердешным… Не ходят уже, а ползают… Придется, должно быть, отложить?

П а н ь к о. Так Смык хочет, чтобы по хатам подписались, чтоб без собранья это дело сделать…

Г и р я. Что?! А когда?

П а н ь к о. Должно быть, завтра.

Г и р я (даже стул под ним затрещал). Что-о? Завтра? (Встал.) Господи, еще не все! Еще не все!.. Да что они думают — жизнь всю сорвать, как двери с петель? А не позво… (Крикнул на дочку.) А ну там, двигайся быстрее!

Л и з а (удивилась). Папаша!

Стукнули в угловое окно.

Г и р я (не услышал. Взглянул на Панько, потом на дочку). Пантелеймон Петрович того… голодный, верно, наработался, а мы его про то, про се…

Л и з а. Да я и так уж тороплюсь… Пусть лучше Пантелеймон Петрович поможет мне печь растопить.

Г и р я. Еще что скажешь сдуру? (К Панько.) Видели вы такую ленивую девку?

П а н ь к о. А почему же не помочь! Я с удовольствием… Раз-два — левой! К вашим услугам, молодая хозяйка!

Л и з а. Сейчас же идите на кухню и растопите мне печь! Солома и кизяк в сенях…

П а н ь к о (стукнул, скрипнул сапожками). Рад стараться! (Ушел.)

Л и з а (взволнованному отцу). Кто-то стукнул в окно. Должно быть, Годованый. Потом расспросите. (Ушла.)

Гиря взглянул на окно. Пошел открывать дверь.

7

Пришли двое: д е д  с  п а л к о й  и высокий, дородный мужчина — Г о д о в а н ы й.

Д е д  с  п а л к о й (отряхнул снег). Насилу добрались. Если бы ты знал, как метет, бушует, крутит. Прямо тебе целая ливоруция. А тут еще Ларивон чуть дубиной не заехал…

Г о д о в а н ы й. Стережет, как часовой на посту. Насилу угомонили. Фу! А мы к вам, Гнат Архипович, пришли. Не знаете ли вы…

Д е д  с  п а л к о й (перебил). Чего это Смык и Копыстка…

Г и р я. По хатам бегают?

Д е д  с  п а л к о й. Эге… Неужели знаешь?

Г и р я. Знаю.

Г о д о в а н ы й. Кто сказал?

Г и р я. А есть такие. (Показал на двери.) Покуда не так громко разговаривайте, потому…

Г о д о в а н ы й. Ага! Молодец у вас девка!

Г и р я. Да уж свое дело знает.

Г о д о в а н ы й. Так вот мы к вам. Что это значит, что они по хатам бегают?

Д е д  с  п а л к о й. Смотри, как бы чего не вышло, чтоб ты знал…

Г и р я. А уже выходит! Я даже за вами сестриц думал послать…

Г о д о в а н ы й. Вот как!

Г и р я. Выходит так, от архиерея через монашек было предупреждение: завтра заберут из церкви чашу и крест… Пришла такая бумага… Говорится в ней, чтобы это делалось на общих собраниях по народному решению, да Смык и Копыстка не дураки. Знают, что вся беднота на собрание не доберется, так они и махнули по дворам — своих подписывать… Думают без собрания это дело сделать…

Пауза. Сыпнуло снегом в окно.

Г о д о в а н ы й (даже за голову схватился). Да неужели же так и заберут?

Д е д  с  п а л к о й. А?..

Гиря молча поправляет лампадку.

Г о д о в а н ы й. Ну как же, Гнат Петрович?

Г и р я (перекрестился). Пора!

Д е д  с  п а л к о й. Что ты, Гнат?

Г и р я. Пора, говорю!

Переглянулись Гиря и Годованый. Друг друга поняли.

Г о д о в а н ы й (после паузы). Так бьем тревогу!

Г и р я. Да.

Д е д  с  п а л к о й (поднял брови). Да что это — не понимаю.

Г о д о в а н ы й. Это, дед Онисько, такой военный сигнал есть — тревога. Чтобы, значит, ать-два — и все как один на ногах!

Д е д  с  п а л к о й. Ага-ага!.. Теперь ясное дело.

Г и р я. Рано на рассвете сестрицы пойдут по нашим хатам. Будут говорить: не поддавайтесь, и креста да чаши святой — никому. Потому скоро, дескать, конец коммуне…

Д е д  с  п а л к о й. И большевистскому движению, чтоб говорили.

Г и р я. А приходит-таки конец им!.. Вот и золото из церквей забирают, чтоб было на что по заграницам жить. Не допустим, господи!

Г о д о в а н ы й. А если случится что?

Г и р я. Во все колокола ударим, с хуторов людей созовем, стеной встанем!

Г о д о в а н ы й. Да нет, я про протчее…

Г и р я (подняв брови). Вы думаете?

Г о д о в а н ы й. А если не обойдется?

Пауза. Треснуло в лампадке. На лице у Гири тени заиграли. Поправил лампадку и глухо промолвил:

— Ну, что же… и про такой случай есть человек.

Г о д о в а н ы й. Кто?

Д е д  с  п а л к о й. А я опять не понимаю, что к чему?

Г о д о в а н ы й. Помолчите, дедушка. (Гире.) Кто?

Г и р я. Ларивон!

Г о д о в а н ы й (неожиданно, весело). Ха-ха-ха! Это уже иллюзион!

Г и р я (задело его). Не верите?

Г о д о в а н ы й. Да… Глухой же и немой. Как говорили у нас, у драгунов, — идиот!

Г и р я. Хотите, при вас наведу его на путь? (Крикнул в другую комнату.) Войдите-ка, сестрицы, сюда!..

Неслышно появились  м о н а ш к и. Гиря к ним:

— Побегите которая-нибудь да позовите Ларивона. Он там возле овина или возле церкви. Через садик идите!

М о н а ш к и  метнулись вдвоем.

Г о д о в а н ы й. Зря языком трепать будете — он же не понимает!..

Г и р я. Вы меня, верно, дураком считаете?

Г о д о в а н ы й. Да нет! Я Ларивона дураком считаю.

Г и р я. А не такой уж он дурной. Я ему на пальцах и знаками про царя и про коммуну — про все. Да и сам он видел, как обыскивали, как хлеб забирали… Он так зол на комбеды… что держись.

Г о д о в а н ы й. Ох, такой ли он до самого донышка?

8

Вернулись  м о н а ш к и. За ними, засыпанный снегом, протиснулся  Л а р и о н. Без