Но Резван упорно гнал внедорожник вперед, никак не реагируя на обстановку за бортом. Он, кажется, понял, что гости прибыли серьезные — серьезней некуда, и, вероятно, спешил отделаться от них как можно скорее.

— Почему прислали тебя, Резван? — как бы невзначай поинтересовался Бурый.

— А я родом из этих мест, — довольно предсказуемо ответил Хасанов. — Тут в получасе езды моя деревня. Вся родня там живет.

— Одни Хасановы? — подал голос Борман.

— Точно, — улыбнулся Резван.

Борман улыбнулся ему в ответ. Хотя автомат держал наготове — тут он бдительности никогда не терял, как ты ему ни улыбайся.

— Это как у нас в деревне, — охотно забасил он. — Что ни двор, то Лещенки. Есть еще, правда, Куркачи и пару дворов Щученок. Но то приблудные, послевоенные. А коренные все сплошь Лещенки. В любую хату пальцем ткни — не ошибешься.

— Это где? — спросил Резван. — На Украине?

— Да нет, — отозвался Борман. — В Белоруссии. Но Хохляндия рядом. Мы когда-то пацанами запросто к ним бегали на гулянки. Девки у них красивые. На какую ни глянь — одни «Виагры». И они по нашим лесам свободно ходили, грибы-ягоды собирали. Теперь вот граница! Чуть не под той сосной помочись, тут тебя за задницу и схватят. Как же, нарушитель. Незалежные, чтоб их!

Майор сочувственно покачал головой:

— Да…

— А сам где служишь, Резван? — вернулся к более интересующей его теме Глеб.

— В Наурской, — мотнул тот головой куда-то влево. — Тоже недалеко.

— Почему прислали тебя одного? — спросил Глеб.

Резван засмеялся, поблескивая глазами.

— Ого! Давно меня не допрашивали.

— А что, допрашивали? — вклинился вдруг в разговор Калмык, подавшись к самому уху майора.

Тот осекся, покосился назад.

— Не кричи, — попросил негромко, но твердо. — Не у себя дома.

У Калмыка вздулись под скулами желваки, он вздернул было ствол автомата. Но Бурый с суровым видом оглянулся на него, мигнул — и Калмык, выдохнув, откинулся на спинку сиденья, опустил оружие.

— Извини, — бросил Глеб, глядя перед собой.

— Ничего, — усмехнулся Резван. — Бывает.

Теплов промолчал, отнеся его усмешку целиком на свой счет. Зря, зря уступил он Артемову! Не готов Калмык тут работать, сломается на раз. И себя, и их погубит.

За свою жизнь Глеб не боялся — отбоялся уже давно, боялка сломалась. Но задание могло накрыться медным тазом. А дело нешуточное, эта вымершая река — не баловство местных идиотов. Тут пахло не жареным — горелым несло на всю округу. Бурый особыми своими какими-то способностями не хвастал. Но знал: если внутри, под ложечкой, колет, это не к добру. Интуиция это, или годами наработанное чутье, или еще какая-нибудь чертовщина — не суть важно. Важно, что еще ни разу оно его не обмануло, и сейчас яснее ясного говорило: неладно здесь, ох как неладно.

— Много людей — много внимания, — заговорил Резван, отвечая на последний вопрос Теплова. — А, как я понимаю, лишнее внимание вам ни к чему.

— Правильно понимаешь, — кивнул Бурый, радуясь, что майор, кажется, не сильно обиделся на выходку Калмыка.

Все-таки им вместе еще работать. А майор этот человек дельный, места, по крайней мере, знает хорошо. Пойди найди лучшего. А симпатии-антипатии — это лирика, юношеский максимализм. Главное, результат, и плохо, что он, как наставник, не сумел этого как следует втолковать старшему лейтенанту Халаеву. Но ничего, вернутся домой — если вернутся, — вставит по самый Кавказский хребет. Чтоб уж навсегда, навечно. До самой смерти.

— Если интересно, я сам вызвался, — продолжил Хасанов. — Дело опасное, искали добровольцев…

— Почему ты уверен, что опасное? — перебил его Глеб. — Есть соображения?

Резван пожал плечами:

— Никаких особенных соображений. Но человек погиб на той реке — раз. Рыба вся вымерла — два. И слухи пошли по горам — три…

— Ну-ка, про слухи поподробнее, дорогой, — вмешался Борман. — Чего там ваша молва толкует?

— Молва? — усмехнулся майор. — Молва толкует, что много смертей скоро будет.

— Среди рыб? — угрюмо пошутил Борман.

Резван посмотрел на него в зеркало — и не улыбнулся.

— А где будут смерти? — спросил Глеб. — Не сказали?

— Тебе точный адрес назвать? — осведомился Резван.

— Не помешало бы, — без тени улыбки ответил Бурый.

Подъем закончился — и сразу же пыльная, неровная полоса, кое-как намечавшая дорогу, нырнула в узкое, как разрез скальпеля, ущелье.

Спецназовцы машинально взяли на изготовку оружие — и это не ускользнуло от глаз Резвана.

— Спокойно, — сказал он. — Дурак я подставляться? Или вы думаете, что у нас все тут смертники?

Он намекал на автомат Калмыка, нацеленный ему в спину. Понимал, значит, что его ждет в случае засады. И тактично — по местным меркам — давал понять, что они играют на одной стороне.

Впрочем, Бурый на его реплику и глазом не моргнул. Не до дискуссий тут, работать надо. А каждый работает как умеет. И порой, надо сказать, неплохо умеет.

— Так что там про адрес? — напомнил майору Глеб, глядя в белый просвет впереди.

Резван аккуратно, впритирку, объехал огромный ребристый валун, перегородивший ущелье.

— Никак не уберут после обвала, — посетовал он. — Не знают как. Техника сюда не дойдет. А начни взрывать — вся стена обвалится.

Спецназовцы молчали, дожидаясь ответа на вопрос.

Резван вздохнул:

— Нет никакого адреса. Слыхали что-то про Питер… Потом про Смоленск, Ростов… Разное толкуют. Но, как всегда, никто ничего толком не знает.

— Но есть ведь тот, кто знает, — уверенно проговорила Алиса.

Майор Хасанов развел руками:

— Должен быть, по идее…

— Давай говорить прямо, Резван, — сказал Глеб. — Тебе что-нибудь наверняка известно?

— Тебе нужна зацепка? — уточнил Хасанов.

— Именно.

Резван снова вздохнул.

— Извини, Глеб. Ничего.

— Ясно, — сказал Бурый. — Ладно, будем искать.

— Ну так же интересней! — подал голос Борман. — А то чего искать, когда все известно? Никакого тебе удовольствия от процесса.

— Ни пыли поглотать, ни в горах побегать, — в тон ему добавила Алиса.

— Во-во!

Ущелье вдруг раздалось неровным раструбом — и кончилось. «Гелендваген» выкатил на крошечную плоскую площадку. С одной ее стороны высились неприступные горы, с другой — лежал крутой холм с парой десятков каменных домишек, тесно прилепленных друг к другу. А за ними — все те же горы.