до времени следующей формы жизни. Мне рассказать о перезапуске жизненного цикла?

Люди по достоинству оценили мою шутку. Я довольно улыбнулся.

— Не крадите у нас работу, мистер Уоксон! — с наигранной обидой выкрикивает худощавый мужчина-воспитатель, приобнимая за плечи свою коллегу. По толпе проносится очередная волна смеха. Я расплываюсь в отчасти натянутой, отчасти благодарной улыбке.

Решив закончить на благодатной ноте, я громогласно и как можно более весело произношу:

— Так начнем же праздник!

Под звуки живой игры на древне-исторических инструментах я спускаюсь со сцены и с облегчением выдыхаю. Уважительный кивок в сторону начальства, и я растворяюсь в толпе, которая хаотично разбредается по выставке. Солнце палит, и я вышагиваю к бару — спешу разместиться под спасительной тенью тента. По левую руку от меня, причмокивая от удовольствия, доедает нанизанную на пустой бокал апельсиновую дольку Ивлин.

— Неплохая речь для того, кто утром называл меня Ивой. — Мой друг разобрался с мякотью и принялся за кожуру. Он никогда не оставляет дело незаконченным.

— Мне было для кого стараться. — Я решаю пойти ва-банк и разить Ивлина тем, против чего его добродушная морда не устоит.

— Ой, и для кого же? — Ив не сдал позиций и приготовился контратаковать любой репликой.

— Для женщин.

Это произношу не я. Справа от меня скрипит дощатый настил, и пустой барный стул занимает вечерняя незнакомка. Моему мозгу требуется пара секунд, чтобы опознать ее, и я в замешательстве сгоняю со своих губ полуулыбку, появившуюся как предвестник чего-то незапланированного. Мне не нужно видеть Ивлина, чтобы знать, какое у него сейчас лицо: в глазах его наверняка пляшут шальные огни в унисон пуговицам его рубахи.

— Уильям у нас такой. — Голос Ива искрится пьянящей иронией. Ему сегодня везет. — Дамский угодник.

— Неквалифицированный. — Добавляет она и заказывает воду без газа.

Сегодня в ее образе ни намека на расслабленность и незатейливость. Волосы собраны и заколоты на офисный манер. При свете дня они отливают охрой. На ней строгий деловой белый костюм, идеально сидящий на острых плечах пиджак и прямые брюки. Я не решусь опустить взгляд на ее ноги, но сегодня на них наверняка сандалии или туфли. Я знаю, что Ивлин догадался, что должен деликатно оставить нас. Я знаю, что он не сделает этого, пока не будет удовлетворено его любопытство.

— Вы ясно дали понять, что не заинтересованы в посещении панорамы. — Спокойно заметил я. Я, наконец, понял, что меня нахальным образом вытеснили из беседы, и пришло время вернуться в строй. — Но вот вы здесь.

— Куратору положено присутствовать на его мероприятии.

— О, так вы Мария, куратор вторника? Очарован вашей организацией. — Ив беззастенчиво протянул ей руку, дразня, прямо перед моим носом. Я выкатил глаза от удивления: откуда ему всё это известно?

— Лестный отзыв, учитывая, что вы успели оценить пока только бар.

— И этого уже достаточно.

Ивлин парирует легко, вызывая у женщины акценты игривой улыбки на губах. Я незаметно прочищаю горло. И не подумал бы, что буду завидовать своему другу Ивлину хоть в чем-то, но, оказывается, что мне просто никогда не доводилось видеть его в деле. Он козырял мастерством вести непринужденную беседу с незнакомым человеком, мало того — с незнакомой женщиной, и я невольно восхитился его скрытым талантом.

— Интересный у вас товарищ. — Мария снисходительно передает мне право подать голос.

— Прошу вас, просто Ивлин. — Ив вырывает у меня возможность, словно пес, выхвативший тарелку фрисби.

— В таком случае, опустим формальности, Ивлин.

Мария поднимает свой стакан на старомодный манер, салютуя им Иву. Так раньше делали во времена застолья. Иногда люди произносили какую-то речь, а затем соединяли свои стаканы в ритуальном соитии эмоций и мнений.

Ивлин интуитивно кивнул, но даже не дотронулся до своего. Я никогда не рассказывал ему эту байку из архивов. Тем удивительнее была осведомленность Марии.

Мария. Мои губы рисовали ее имя, но произнести его казалось мне странным — никак не получалось органично вплести его в обращение. Поставить его в конец предложения? Или начать с него? Как будто это что-то поменяет бесповоротно.

— Вам повезло, что тот воспитатель подхватил вашу шутку. — Мария не дает неловкому молчанию, сковавшему меня, загустить общий разговор. Я смотрю ей в глаза и гадаю, чем она еще заденет меня. — Она была слишком тонкой.

Ивлин коротко посмеялся и дважды хлопнул меня по плечу. Я потупился, но улыбнулся. Чувство юмора — это ахиллесова пята ученых. Интересно, она поняла это из нашего короткого вечернего случайного рандеву или же жалит по наитию?

— Что еще входит в обязанности куратора? — Пытаюсь перевести разговор в безопасное русло. Мария великодушно позволяет этому случиться.

— Решать любые возникающие коллизии. Следить за соблюдением распорядка мероприятия. И тому подобное.

— Вы сами вызвались курировать именно панораму? — Ивлин слезает со стула и вальяжно облокачивается на стойку бара, припадая к ней спиной. В его голосе я распознаю издевательские нотки. Панорама Науки теперь просто панорама, потому что все, что выдумывает Ивлин, приживается.

— Что вы, — Мария с сардонической укоризной смотрит на Ива. Оба понимающе улыбаются.

Как ни крути, а разговор все время вертится вокруг меня и моей учености. Эти двое спелись и теперь подавляют меня количеством. Я впервые за долгое время чувствую себя безоружным и беспомощным. Все известные мне факты из древней истории повылетали тузами из моих рукавов, и крыть мне нечем.

— Так ваша смена закончится с наступлением среды? — Задает вопрос Ивлин и быстро подмигивает мне.

— В полночь, все верно.

— Сказочное время.

Как по мне, так голос Ивлина звучит слишком заискивающе. Но Марии не занимать лукавства, так что она не воспримет это заигрывание всерьез. Скорее всего, она не хуже меня поймет, что истинный мотив Ивлина — сам факт разговора, а не его содержание. Если, конечно, я сам все правильно понял.

Из толпы к нам пробирается какой-то официальный тип. Он вежливо окликает Марию и просит ее пройти с ним к дальнему стенду с временными маршрутными загадками, которые коллектив малых ученых задумал как развлекательный аттракцион панорамы. Видимо, возникла какая-то коллизия.

— Прошу меня извинить. Долг зовет.

Она встает с места и, поравнявшись с помощником, выясняет на ходу детали проблемы, требующей решения. За ней тянется вереница следов голой женской стопы, которую скрывают широкие полы брючин.

Я слишком поздно отрываю от нее взгляд и возвращаюсь к Ивлину. Тот сияет, словно вчерашний костер, в который подлили кок-тэйля. Его глаза блестят, а пухлые губы растянуты в широкую многозначительную улыбку. Он вперил в меня неотрывный коварный взгляд. Я еле сдерживаюсь от того, чтобы втянуть голову в плечи