на плечо. — Все в порядке. Теперь они не смогут причинить тебе вреда.

Ее залитое слезами лицо поворачивается ко мне. Ее ореховые глаза покраснели и побледнели, когда она взглянула на меня.

— Кто они?

— Работодатели Джимми. Мафия Вестсайда.

Она вздрагивает.

— Я видела одного из них сегодня. Они наблюдали за мной на работе. — Она молчит минуту. — Что сделал Джимми?

Нет причин скрывать от нее правду. Будет лучше, если она узнает, в каком глубоком дерьме находится ее брат.

— Он открыл небольшой прибыльный побочный бизнес по покупке и продаже инсайдерской информации.

— Звучит не так уж плохо, — защищается она.

Я издаю горловой смех.

— Плохо, когда ты перетрахал половину мафиозных семей в Большом Нью-Йорке. Твой брат обманул многих опасных людей. И если ты думаешь, что те гады, которые взяли тебя сегодня ночью, плохие, то они ничто по сравнению с некоторыми другими гангстерами.

Она смотрит на меня.

— Почему я должна верить хоть одному твоему слову? Чем ты лучше тех придурков, которые меня похитили?

Я ухмыляюсь.

— Я никогда не говорил, что я лучше. На самом деле, я хуже. Намного хуже. — Наклонившись ближе, я беру ее подбородок в руку и поворачиваю ее лицо к себе. — Но кое-что я сделаю по-другому. Я не причиню тебе вреда. Мне нужен только твой брат.

Ее глаза вспыхивают яростью.

— Я не могу отдать тебе Джимми, — прорычала она. — Неужели ты не понимаешь. Мой брат не вернется за мной.

— В конце концов вернется. Ты — мой залог, Солнышко. Твой брат, может, и прудовая мразь, но ты ему небезразлична. Когда он узнает, что мы тебя держим, он сам себя выдаст.

Она дергает подбородком, освобождаясь от моей хватки.

— Да, но я еще ничего не слышала от него, так что не задерживай дыхание.

— Верь в это, — заверил я ее. — Он не может вечно оставаться на дне. А пока ты поживешь у меня.

Она смотрит на меня в напряженной, палящей тишине. Ее рука лежит на дверной ручке, и я чувствую, как в ее голове проносятся мысли о возможных вариантах. Вот так она распахивает дверь машины и стремительно несется в сторону переулка, примыкающего к жилому дому.

Я даю ей фору. Раз Миссисипи.

Две Миссисипи. Три Миссисипи.

Затем я вылетаю вслед за ней. Несмотря на быстрый темп, она не может сравниться со мной. Я бегаю каждый день, и при росте метр восемьдесят три у меня длинные ноги и мощные шаги. Я едва успел вспотеть, когда догнал ее в переулке. Обхватив ее за талию, я прижимаю ее к кирпичам здания.

Она сопротивляется, проклиная меня, чтобы я отпустил ее. Но я не могу этого сделать. Прижав ее к стене, я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее уху.

— Никогда больше не убегай от меня, — предупреждаю я ее. — Тебе не понравится, что произойдет, если ты это сделаешь. — Она безрезультатно толкается в мою грудь. Я не шевелю ни единым мускулом.

Вместо этого я наклоняюсь к ней, прижимаюсь носом к ее шее и вдыхаю ее воздух, когда мои губы касаются ее пульса. Этого достаточно, чтобы мой член стал твердым. Ее дыхание перехватывает в горле, и она перестает сопротивляться, растворяясь во мне, как я и хотел.

Она вздыхает, и я вижу, что она жаждет этой связи так же сильно, как и я.

Я прижимаюсь к ней, а она сжимает в кулаках мою рубашку, чтобы притянуть меня ближе. Она тяжело дышит. Ее грудь вздымается и опускается. Соски напряглись под облегающей тканью ее топа, вжимаясь в мою грудь с каждым ее вздохом. Мои губы скользят по снежной коже ее горла, и она наклоняет голову, давая мне лучший доступ к ней.

Так идеально.

Моя нога поднимается, проникая между ее бедер, и она не сдерживается. Закрыв глаза, она жадно трется об меня. Ее гнев, возникший мгновение назад, рассеивается, и на его месте появляется новое существо. Плохая девочка. Грязная девчонка, которая хочет получить удовольствие от бедра своего похитителя.

Хватит играть. Я беру ее за подбородок и целую, мой язык проникает в ее рот, когда она прижимается ко мне, еще более настойчиво, чем раньше. Ее задыхающиеся стоны говорят мне, что она близка… так близка, и мне не терпится увидеть, как она будет выглядеть, когда кончит.

— Джулиан? — Панический голос Юрия раздается в ночи, разрушая заклинание.

Господи, как же он не вовремя.

Глаза Роуэн распахиваются, взгляд дикий и растерянный. Она отталкивает меня, и я позволяю ей это сделать.

— Нет, — говорю я ей. Только одно слово. Я знаю, о чем она думает, но не хочу этого слышать.

— Все в порядке, — говорю я Юрию. — Я буду через минуту.

Лицо Роуэн раскраснелось, и она не смотрит мне в глаза, поправляя одежду. Я даю ей немного времени, чтобы успокоиться, а затем делаю шаг к ней и говорю:

— Не заблуждайся, я не святой, но я обещаю защищать тебя до тех пор, пока Джимми не выйдет из укрытия и не передаст себя в мои руки.

— Значит, ты можешь его убить? Прости, но я отказываюсь участвовать в этом плане. — Ее подбородок дрожит, по лицу текут слезы. Я протягиваю руку и большим пальцем стираю влагу с ее щеки.

— Я не буду его убивать. — Черт. Слова вылетают изо рта прежде, чем я осознаю, что говорю. Это почти невыполнимое обещание, но теперь, когда я его дал, я не нарушу своего слова. — Он будет наказан. Но я не стану лишать его жизни.

— Как будто я тебе верю, — прошипела она. — Братва Козлова не умеет прощать.

— Может быть, и нет, но я даю тебе слово.

Ее глаза обшаривают мое лицо, как бы ища ложь. Она вздохнула, но не пошевелилась, когда мой большой палец провел по ее щеке и губам.

— Назови мне хоть одну причину доверять тебе.

Тяжело дыша, мы смотрим друг на друга, когда вдалеке раздается вой полицейской сирены.