Но кончилась великая любовь трагически: старшего брата Лиса посадили, семью выслали в Казахстан, а Илья отказался уезжать, как мог он бросить театральное училище, как мог отказаться от съемок! Пусть роль и крошечная, но у самого Юлия Райзмана! Тогда товарищи с Лубянки стали его обрабатывать по-своему. Обрабатывали не в полную силу – еще не разошлись, но Черному Лису хватило и этого. Илья, оттолкнув конвоира, бросился в пролет лестницы и разбился насмерть. Этаж был третий, а пол каменный.

У беременной Ольги на нервной почве случился выкидыш, и Сергей всерьез беспокоился за ее жизнь. Но сестра справилась. Справилась и решила жить в свое удовольствие. Театральное училище она бросила, собираясь найти достойного кандидата и выйти замуж назло всем. Себе самой в первую очередь. Но окружавшие ее мальчики, хотя и были вполне привлекательны, в мужья никак не годились. Ольга хотела жизни обеспеченной, так что выбирать приходилось среди мужчин постарше, среди которых свободных попадалось мало. Но Ольга не сдавалась, развлекаясь пока с теми, кто подворачивался под руку, и изо всех сил старалась избыть ту душевную муку и отчаяние, что сводили ее с ума. Лишь перед братом Ольге не надо было притворяться, он единственный знал все и помогал как мог, страдая от чувства вины за свою прежнюю ревность к несчастному Черному Лису.

Ольга не спала ночами и много плакала, старательно скрывая свои переживания от матери. Екатерине Леонтьевне и без того приходилось несладко: накануне ареста Черного Лиса разбился на мотоцикле Валентин Георгиевич. Мотоцикл был новой модели, им самим изобретенной. Екатерина Леонтьевна, пораженная неожиданностью этой случайной смерти (Валентину только-только исполнилось сорок два!), сильно сдала, и дети окружили ее нежной заботой. Отчима они не так сильно любили, хотя всю жизнь называли и считали отцом. Суровый, бескомпромиссный, очень честный и прямой человек, Валентин не терпел малейшей лжи и необязательности. Он пришел в революцию в надежде обрести высшую справедливость, но в последнее время его искренняя вера в торжество идей коммунизма слегка поколебалась под давлением реальности, так что, скорее всего, и его скосила бы та коса, что извела почти целиком все это поколение революционных мечтателей.

А Николай, без толку помаявшись некоторое время около Ольги, вдруг неожиданно для всех – и для себя самого в первую очередь! – обратил внимание на совершенно расцветшую к тому времени Верочку, такую кроткую и нежную по сравнению со своенравной и острой на язык Ольгой. Близнецы вздохнули с облегчением, и Ольга принялась решительно сводить Верочку с Николой. Но долго ничего не получалось, пока та же Ольга не догадалась, что Сергею надо уехать, чтобы освободить для Николы поле боя. И Сергей скрепя сердце укатил в Ленинград. Он был москвич до мозга костей, и хотя город на Неве ему понравился, чувствовал себя там чужаком и страшно скучал по своему любимому Сивцеву Вражку.

Отъезд соперника позволил Николаю все-таки завоевать Верочку, пусть не ее сердце, но хотя бы руку, на прелестный пальчик которой в один прекрасный день он надел обручальное кольцо. Сергей благоразумно на свадьбу друга не приехал. Через положенное время у однофамильца родилась дочка, и Сергей стал надеяться, что в скором времени сможет вернуться домой, но тут началась война, которая распорядилась по-своему, так что на Сивцев Вражек Сергей попал только через два десятка лет. С Верочкой он увиделся гораздо раньше, проезжая через Москву на фронт из госпиталя, где приходил в себя после ранения. И сейчас он, морщась от стыда, вспоминал подробности той короткой, но такой судьбоносной встречи. Сергей еще не знал, насколько судьбоносной!

Все лето напролет Ольга «пасла» брата, заставляя его ходить по медицинским обследованиям. Он не особенно интересовался результатами: жив, и ладно. Но Ольга насела на врача и выудила все подробности, разве мог тот устоять перед ее напором! Расстроилась страшно и поняла наконец, почему брат не хочет ничего рассказывать, – теперь-то она хоть немного представляла, каково ему там пришлось. Сергей потерял палец на правой ноге – из-за обморожения; левая рука сломана дважды и срослась не слишком правильно; средний палец правой руки тоже был сломан, как и парочка ребер. А еще в наличии следы двух ножевых ран и двух огнестрельных: одна – от осколочного ранения, другая – от пули, которая прошла навылет.

«Но в целом, – сказал врач, – ваш брат удивительно хорошо сохранился. Я видел людей в таком состоянии, что просто страшно: пеллагра, язва, гангрена. А Сергей молодец, справился. Сказал, знает методики выживания. Что за методики?» Но Ольга только пожала плечами: «Даже не представляю!» Хотя прекрасно понимала, о чем идет речь: они с братом умели извлекать энергию жизни из любого подходящего источника. Прабабушкино наследство – в добавку к еще кое-каким необычным умениям и навыкам. Но распространяться об этом не следовало.

Ольга знала, что Сережа смог выжить, руководствуясь двумя правилами: не вспоминать и не надеяться. Он существовал словно в узком коридоре настоящего между двух каменных стен, отделявших его от прошлого и будущего. Тогда вся его жизнь сузилась до размеров секунды, минуты, часа… Сутки становились вечностью. Ольга так не умела: она всегда несла боль прошлого в своем сердце и не боялась заглядывать в будущее – правда, только в будущее посторонних людей. Своим она никогда не гадала.

А Сергей никак не мог прийти в себя. Прежняя душевная настройка уже не годилась, но за эти долгие годы он отвык принимать решения, полагаться на себя, строить планы. Пытаясь выжить, Сергей особенно не задумывался зачем. Просто выжить. И вот теперь это извечное «ЗАЧЕМ?» все время мерцало перед ним, словно желтый огонек светофора: уже не красный, но еще не зеленый. Куда идти дальше? Что делать с собственной жизнью? Сергей не понимал. Ольга суетилась, пытаясь привести его в чувство: лечила, одевала, кормила, искала ему работу. Сергей знал, что это неправильно: в конце концов, именно он – мужчина, глава семьи! Пенсия у матери мизерная, стипендия у Лизы небольшая – что скрывать, все они сидят на шее у Ольги, вернее, у ее мужа, который безропотно тянет этот воз. Сергею было все равно где работать – хоть дворником. Но раз Ольга считает, что надо найти приличное место, – ладно, пусть ищет. Пока что он сосредоточился на починке зубов, без которых, как считала все та же Ольга, приличное место ему не светит. Так что Сергей вел вполне беззаботную жизнь, осложняемую лишь визитами в зубоврачебные пыточные кабинеты. Он много читал, охотно позволял Ольге вытаскивать его в рестораны и театры, к ней в гости он ходил с меньшим удовольствием, настолько чужды ему были ее гости с их разговорами и устремлениями.

Муж Ольги Сергею понравился: действительно, хороший мужик. И правда, было в нем что-то от плюшевого медведя: коренастый, черноволосый и черноусый, с яркими карими глазами. Все делал как-то вкусно и уютно: звучно хохотал, артистично курил трубку, попыхивая ароматным дымком, залихватски пил водку из запотевших стопок, мгновенно краснея всем лицом, но, перебрав, делался мрачен и слезлив. И Ольгу он действительно любил. Сергей всегда невольно усмехался, вспоминая, как Тарасевич называет жену: «Не вредная для здоровья блондинка» и «Олища»! Любил, но и в посторонних удовольствиях себе явно не отказывался. Да и Ольга… С ее любовником он тоже познакомился: высокий красавец лет тридцати – художник, уже довольно известный. Написанный им портрет обнаженной Ольги висел в спальне. Нет, Сергей этого категорически не понимал. Несмотря на бурно проведенную молодость – а может, именно поэтому: насмотрелся на женские измены! – он лелеял в душе совершенно другой образ счастливого семейного союза, чем-то похожий на родительский. Он не мог не видеть, что мама и отчим люди очень разные и по воспитанию, и по происхождению, но ни разу не возникало между ними никакого конфликта, никакой ссоры из-за разности вкусов и пристрастий: каждый старался уступать другому и обходить острые углы.