другой. Со всеми ее этажами и ресторанами. Облако высотой в триста восемьдесят метров. Обломки железа, кирпичей и стекла царапали ей бронхи, как колючая проволока, и она плакала. А когда она плакала, над французской столицей шел дождь. Каждое утро она глотала целую страну, целый мир. И над всем миром шел дождь.

Несмотря на свою болезнь, Заира считала, что ей еще повезло. На верхнем этаже больницы лежал мальчик, страдавший куда более ужасной хворью, странной болезнью, которой доктора присвоили имя «синдром Ундины». Согласно легенде, нимфа Ундина, желая наказать своего супруга, заколдовала его так, чтобы он не мог дышать во сне, и это убило его, как только он заснул. Синдром Ундины — какое красивое название для такого ужаса. Все-таки врачи очень уж беспощадны. Ну зачем вкладывать поэзию во все подряд, даже в смерть?! В общем, каждый раз, как этот мальчик — Софиан — засыпал, он, подобно супругу Ундины, переставал дышать. Как будто дышать можно, только находясь в сознании. Как будто мальчик должен был каждую секунду отдавать приказ своим легким наполняться воздухом и выдыхать его. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я дышу, следовательно, существую. Софиан был днем и ночью подсоединен к дыхательной машине, как робот. Маленький робот четырех с половиной лет, со стеклянными легкими.

В общем, на этой земле всегда находится кто-то, кто болен еще серьезнее, чем вы. Так что благодарите Бога за то, что вас это миновало, и почаще говорите себе, что вам повезло, что все могло быть гораздо хуже. Стоило только посмотреть на Софиана, который играл и смеялся, как самый обыкновенный мальчик четырех с половиной лет, и по спине холодок пробегал. Он хохотал так заливисто, что пластиковые трубки плясали в его ноздрях, заходился от смеха над каждой шуткой, восторженно встречал каждый закат солнца, вопил от радости, когда санитары выносили его в сад на часок-друтой, с упоением перечитывал в сотый раз единственный сборник сказок, имевшийся в больнице. Это был наглядный пример того, как человек должен ценить жизнь. Каждый день. И каждый вечер, перед тем как машина брала на себя работу его легких, чтобы он и во сне не забывал дышать. Чтобы сны не помешали ему дышать.

А у нее — у нее всего-то и было что облако.

Облако — разве это не красиво?

Вполне возможно, что ее склонность к метеорологии и желание стать кондитершей-звездолетчицей родились именно из этой беды. Нужно было научиться узнавать свое облако, тогда она смогла бы приручить его, одолеть, облегчить свою боль. Но как же трудно было его приручить! Для начала следовало его поймать. Увы, как быстро ни беги по поверхности земли, облако обогнать невозможно. Она много раз пробовала. А потом, ее ведь никто не учил укрощать облака. В Марокко не учили людей, а тем более женщин, укрощать облака. И очень даже напрасно!

В конце концов она пришла к выводу, что там, в высоких далях, в ее оазисе среди звездочек Made in China, в пространстве, она перестанет болеть. Потому что ее облако, кажущееся с земли гигантским, будет не толще ее волоса, если взглянуть на него с космической станции. Да что там облако — она сможет спрятать даже целую планету за своим мизинцем, прижатым к иллюминатору. Вот какие чудеса творит пространственная перспектива. Да и вообще, в пространстве нет облаков, потому что там нет воздуха, а значит, нет и конденсации воздушных молекул. Над тропопаузой всегда стоит ясная погода. И всегда светит солнце.

Однако время космического путешествия пока еще не наступило, а зловредное облако за эти последние дни вновь разлютовалось. Приступы удушья становились все сильней, все учащались. Нужно было держаться во что бы то ни стало. Теперь это было намного легче, потому что она знала: скоро приедет мама и заберет ее с собой во Францию. В последний свой приезд — а Провиденс часто навещала Заиру — она показала ей фотографии ее комнаты и игрушек, которые ждали девочку там, в Париже, городе Микки-Мауса и Диснейленда. И сказала, что скоро они вместе будут кататься с русских горок и одеваться, как сказочные принцессы, потому что судьи наконец-то дали санкцию на удочерение, а это значит, что теперь она стала ее мамой еще и по закону.

В тот день, когда девочка это услышала, она соскочила с кровати и стала бегать по всему этажу, выкрикивая эту прекрасную новость и распространяя вокруг себя аромат счастья, который вызвал улыбку на всех лицах и заставил всех женщин хоть на минуту забыть о своих болячках.

Да, нужно было держаться изо всех сил. Держаться до приезда мамы. Мама обещала ей, что приедет за ней сегодня. И девочка жила только одним — ожиданием этого дня. Дня, когда она наконец-то начнет жить. Когда можно будет стереть все семь лет страданий бесследно, словно ластиком, и начать новую жизнь. Девочка, возбужденная мыслью об отъезде из больницы, не спала всю ночь. В календаре «Hello Kitty», который подарила ей молодая француженка, все предыдущие дни были перечеркнуты крестиками, зато сегодняшнее число Заира обвела кружочком, использовав для этого розовый лак для ногтей. С блестками, самый роскошный.

Но тут Заиру одолел жестокий приступ кашля, она скорчилась на кровати и выплюнула в тазик сгусток красноватой слизи. Ну вот, так и есть, облако проснулось, это проклятое облако, которое она проглотила еще в младенчестве и с тех пор повсюду таскает в себе. Это оно мстило ей за то, что она так счастлива. И всякий раз, как это случалось, Заира пыталась убедить себя, что у нее изо рта извергается обыкновенное земляничное варенье, красивое такое варенье из лесной земляники, которым наполнены ее легкие. Ей становилось легче, когда она так думала. Даже если это варенье раздирало ей грудь. Как будто оно было не земляничное, а крапивное. Но даже когда оно причиняло ей боль, она изо всех сил старалась верить, что это доброе облако, что ей еще повезло, потому что оно оставляет ее в живых, тогда как другие облака, куда более жестокие, мучают детей до смерти повсюду в мире. Да, оно было вполне сносным, даже если время от времени и вырывалось из ее груди земляничным вареньем. Нужно было просто дать ему понять, кто здесь главный, не позволять слишком уж разбухать у нее внутри и вовремя крикнуть: «Стоп!» — когда оно начинало все давить вокруг себя, точно слон в посудной лавке. «Мамочка, прошу тебя, приезжай скорей!» — прошептала она, вконец обессиленная, перед тем как упасть,