-Возьмём настоящее, -покорно согласилась жрица. -Что насчёт демонических кланов с пылающих равнин или летающих городов Мистерии? Если древо до сих пор допускает их существование, значит мы не можем одолеть их?

-Нет большей глупости чем сражаться с демонами на их территории -фыркнула мастереса. -Там всё настолько пропитано Хтонью, что сам не заметишь, как обратишься в одного из них. Демонические кланы и их самозванных князей можно разбить, но какой смысл, если солдаты отправленной в поход армии, вскоре после победы, сами превратятся в новых демонов из-за сильных хтонических воздействий? Поэтому и приходится терпеть их вольницу и отражать набеги, если демоны вздумают их учинить. Пылающие равнины служат центром притяжения для всех слишком сильно тронутых Хтонью. И по мне – лучше пусть вся грязь находится в одном месте, чем расползётся по древу. Что до их постоянных набегов – молодые воительницы должны где-то оттачивать свои навыки, а количество вырезанных или уведённых в полон низших не настолько принципиально, чтобы всерьёз об этом беспокоится.

-Значит демоны существуют в следствии попущения Матери? -уточнила жрица.

-Именно так!

-А что насчёт Мистерии?

-Те же демоны, точнее те из них кого постоянное хтоническое воздействие не свело с ума окончательно. Кто смог вовремя остановиться. Или думает, что смог вовремя остановиться. Их попытки изучать Хтонь, управлять ею, вырабатывать правила и ритуалы условно безопасного взаимодействия с Хтонью крайне полезны древу. Фактически мы получаем информацию о Хтони изучая её чужими руками без всякого вреда для себя. Мать дозволяет Мистерии существовать в обмен на приносимую ею пользу. Летающие города-государства никогда не объединятся, а по одиночке они не опасны. Тем более, прикажи Мать уничтожить Мистерию и рано или поздно она появится снова в чуть изменённом виде. Всегда найдётся некоторое количество существ, что, будучи подвергнуты сильному хтоническому воздействию, сохранят какое-то подобие разума и примутся искать способы заполучить ещё больше силы, при этом не теряя остатки разума. Такие создадут Мистерию заново. Такое уже происходило и не раз.

-За древо! -провозгласила тост жрица предварительно налив новую порцию чудесного напитка. -За высшую расу чьё призвание править всей сферой миров!

-За вечный союз Матери и Леса! -поддержала мастереса.

-А дикари пусть катятся к демонам со всеми своими стальными драконами и этими их ра-ке-та-ми и прочими неживыми машинами.

-Пусть знают своё место, низшие! Как они смеют жить, считая себя хозяевами, а не рабами, коими им и должно быть.

-Но сестра: дикари пока ничего не знают и не могут знать ни о древе, ни о высшем народе, -напомнила мастереса.

-Незнание не освобождает от ответственности! -патетически провозгласила жрица, икнула и, зажав рот рукой, засмеялась совсем как молоденькая девчонка, впервые попробовавшая «песнь жизни».

В дверь осторожно постучали.

-Дикари, это вы пришли за своей судьбой? -грозно вопросила мастереса.

Но это оказались две младшие жрицы принёсшие блюда со свежеприготовленным ренью и пришедшие накрыть на стол в доме старшей жрицы.

(за два года до начала активной стадии войны вторжения)

Зев большой плавильной печи контурами выступает в полутьме. Верх её теряется под сводами рукотворной пещеры. Низ виден более отчётливо из-за медленно остывающего, ещё раскалённого металла. Красные отблески причудливо расчерчивают мрак. Здесь видно, а здесь уже нет. Относительно освещённые области граничат с почти полной темнотой и границы эти резки, словно линии, прочерченные резцом.

Тишина нарушается негромким постукиванием.

Рядом с печью никого нет за исключением её смотрителя. Недавно сваренный металл должен дозреть. Этот процесс невозможно ускорить, как бы того не хотелось их хозяевам мечтающим скорее превратить сотворённый металл в оружие и броню для очередной своры боевых рабов.

Старый гитенмейстер отвлёкся от своего дела и, сузив глаза, всмотрелся в расплавленный металл, оценивая его цвет. Пожалуй, ещё не меньше пары часов как нужно будет будить рабочих, разогревать до красна печь, бросать в металл требуемые добавки и начинать следующий этап процесса.

Должность гитенмейстера, то есть ответственного за выплавку металла, иначе говоря «старшего плавильщика» считалась среди гномов почётной и в прежние времена и в нынешнее безвременье, когда их народ унижен и растоптан, а некогда гордые гномы вынуждены изо всех сил выслуживаться перед самозванными хозяевами доказывая тем свою полезность. Потому, что кто не приносит пользы, тот умирает. Впрочем, честная смерть сравнительно неплохой выход. Уйти в пещеры предков, пусть даже те опустели без Бога-Кузнеца. Всё, что угодно лучше, чем быть превращённым в кадавра – верного слугу, не знающего сомнений и не помнящего былых привязанностей. Проклятое семя, прорастающее в живом теле, управляет им как марионеткой и хорошо если разум самого реципиента уснёт, а не останется на веки пленником своего собственного, точнее уже чужого тела. Другая ужасная участь – живём попасть в руки резчиков, способных сотворить с живой плотью всё, что только придумает их извращённый и проклятый кузнецом разум. Гном видел, как они создавали ужасных химер, пересаживая разумным существам части тел зверей или наоборот – зверям части тел разумных. Видел своих товарищей, скрещенных с каким-нибудь растением и это - было ужасно. Но хуже всего остального попасть в руки скульпторам плоти. Как резчики легко изменяют живую плоть, с той же лёгкостью скульпторы играют судьбой ещё не рождённых детей. Именно поэтому гномы верно служат своим поработителям, выплавляя для них металл и создавая из него оружие для захвата других беззащитных миров. Есть участь много страшнее честной смерти, и старый гном прекрасно знал об этом.

Знал и всё равно продолжал заниматься тем, чем занимался. Почему? Зачем?

Какой глубинный инстинкт толкал его каждый раз рисковать чем-то большим чем его, уже подходящая к концу, жизнь?

Гном толком не застал мирных времён, но великую войну, проигранную их народом, помнил. Большинство живущих сейчас родились уже рабами завоевателей. Ему позволили жить только из-за его профессии и потому, что никогда раньше он не выказывал признаков неповиновения. У скульпторов плоти ещё не нашлось времени как следует поработать с самой сутью его народа превращая гномов, подобно остальным, в покорных рабов довольных своим местом, знать не знающих, а значит и не мечтающих, ни о возвращении «прежний славы горного народа» ни о такой странной штуке как «свобода». На данный момент хозяева ограничивались примитивной селекцией, то есть выбраковкой всех проявивших