нарочито грозно спросил Боб, давая тем самым понять, что с ним шутки плохи.

Шофер, казалось, не уловил этого тона и просто ответил:

– Я тот, кто должен приехать за вами согласно телефонному разговору. Соблаговолите следовать за мной.

Он повернулся и пошел к «роллс-ройсу».

Шофер открыл дверцу машины и сказал:

– Садитесь, пожалуйста, командан Моран.

Машина устремилась вперед. Внезапно Моран услышал какое-то щелканье, и наступила пугающая темнота.

Глава 4

Хладнокровие не покинуло Морана, хотя после зловещего визита дакоитов он не ожидал ничего хорошего.

Нащупав рукой выключатель, он зажег свет. Тотчас же послышался щелчок, и свет погас.

– Пытаются держать меня в неведении, – прошептал Моран, – или боятся, что я убегу.

Он попытался открыть дверцы автомобиля: все было напрочь заблокировано.

Боб был не робкого десятка, но и он пожалел, что не согласился, чтобы Билл и профессор неотступно следовали за увозившей его машиной. Однако, нащупав рукой револьвер, он стал себя успокаивать: «Не стоит падать духом. Посмотрим, что будет дальше».

Примерно через полчаса машина остановилась. Однако Моран не был уверен, что они прибыли к месту назначения, поскольку в пути было немало остановок перед светофорами и в возникавших пробках на улицах. Но на сей раз остановка была последней. Мотор заглох, и через несколько секунд Моран услышал голос шофера:

– Мы приехали, командан Моран.

Боб держал руку наготове, чтобы в случае необходимости сразу вынуть револьвер.

Он вышел из машины, и его взору предстала одна из узеньких парижских улиц, каких в городе можно насчитать не одну сотню. Она была плохо освещена. Бросались в глаза тесно прижатые друг к другу обветшалые дома. Ночью подобные улицы кажутся совершенно одинаковыми, но Моран как истый парижанин хорошо знал каждый квартал города.

«Мы остановились где-то за площадью Мобера, между набережной и бульваром Сен-Жермен… или в начале улицы Муфетар», – подумал он.

Размышлять дальше ему не пришлось, так как шофер остановился перед обшарпанной дверью и, открыв ее, пропустил Боба впереди себя.

– Входите, пожалуйста, командан Моран, – сказал шофер.

Боб вошел и, сделав несколько шагов вперед, услышал, что дверь захлопнулась за ним. И снова темень, хоть глаз выколи.

«Это у них стало уже привычкой», – подумал Моран, нащупывая рукой револьвер. Но вдруг загорелась лампочка, подвешенная к потолку.

Осмотревшись, Моран понял, что находится в запущенном коридоре, где чувствовался отвратительный запах плесени. На потолке были наспех протянуты голые провода. Очевидно, кто-то разместился здесь на короткое время.

– Следуйте за мной, командан Моран, – С этими словами шофер указал на деревянную лестницу со сломанными перилами. Поднимаясь, Боб обратил внимание, что ступеньки покрыты толстым слоем пыли, в которой отпечатались следы человека.

«Здесь уборкой не увлекаются – подумал Моран.

Лестница привела Морана на слабо освещенную площадку, где он увидел на двери медную табличку со словами: «Эварист Гросробер, нотариус».

Шофер толкнул дверь и ввел Боба в довольно просторную комнату, оклеенную поблекшими обоями.

Комната освещалась одной лампочкой. В центре комнаты стояли грубо сколоченный деревянный стол и два плетеных стула, порядком изношенных. На противоположной от двери стене находилось окно, заделанное картоном так тщательно, словно кто-то хотел добиться полного затемнения комнаты. Справа была видна дверь, которая напоминала ту, в которую Моран только что вошел. Но она казалась тщательно закрытой.

Шофер пригласил Морана сесть на один из стульев, а сам покинул комнату, захлопнув за собой дверь, но не закрыв ее на ключ.

Оставшись один и обдумав свое положение, Боб пришел к выводу, что поскольку от него хотят скрыть точное местонахождение, то, следовательно, речь не идет о намерении убить его. Его гид оказался на удивление корректным. У него не отобрали оружия, хотя он и предполагал, что его будут обыскивать.

Размышления Морана были прерваны, когда дверь снова открылась и его взору предстала весьма странная личность. Это был худощавый мужчина высокого роста, которому можно было дать и семьдесят лет, и пятьдесят. На нем были чёрная куртка и брюки в полоску, а в левой руке он держал шляпу зеленого цвета. Его лицо с острым подбородком и длинным прямым носом было бледным, какого-то воскового цвета. Обращал на себя внимание странный блеск его глубоко посаженных глаз.

За исключением редких, поседевших, гладко причесанных волос у лба, он был лысым. В правой руке незнакомец держал черный сафьяновый портфель.

Мужчина подошел к столу, сел напротив Боба, положил шляпу и портфель, а затем, чопорно Поклонившись, сказал:

– Рад вас видеть, командан Моран…

Боб хотел приподняться из вежливости, но незнакомец жестом руки остановил его.

– Мы не в салоне, командан Моран. Но разрешите представиться: Эварист Гросробер, нотариус.

Моран вспомнил, что это имя прочитал на двери. Эварист Гросробер имел вид нотариуса, каких можно было встретить в провинции лет пятьдесят назад. В нём всё казалось устарелым, как, впрочем, и его имя. «Складывается впечатление, что я стал жертвой обмана, – подумал Боб. – И эта лачужка совсем не похожа на нотариальную контору».

Воцарилось молчание. Эварист Гросробер упорно сверлил Морана чёрными маленькими бегающими глазками. Бобу стало не по себе от направленного на него колючего пронизывающего взгляда.

Положив одну руку на шляпу, другую – на портфель, Эварист Гросробер наконец заявил:

– Перед тем как вручить вам нотариальную доверенность, имея на это полномочия, я должен сообщить новость, которую только что узнал: тот человек, который возложил на меня данную миссию, несколько дней назад скончался от тяжелой болезни.

«Господин Минг умер!» – подумал Моран. У него не возникло ни радости, ни печали. Он воспринял это как обычное, естественное событие: Желтая Тень, как и все люди, не бессмертен.

Нотариус продолжал:

– Смерть этого человека делает законным завещание, которое мне поручено вам вручить. Я его сейчас зачитаю.

Гросробер открыл портфель и вынул большой конверт, который был скреплен печатью на тёмном воске. Нотариус ловко вскрыл пакет и извлек из него несколько документов. Он положил их перед собой на стол. Один из документов, написанный на английском языке, он тут же стал читать:

Я, Минг, прямой потомок императора Минга Таи Теу, в преддверии своей смерти, будучи в полном уме, высказываю свою волю передать после моей смерти мои научные открытия в собственность командана Роберта Морана, проживающего в Париже и в течение последних лет бывшего моим доблестным противником. И пусть он эти научные открытия использует так, как сочтет необходимым.

Когда это завещание вскроют, меня не будет в живых и, чтобы получить мое наследство – научные изыскания, командан Моран должен отправиться в