— Не далее как сегодня утром вы видели одно из новшеств. И, кстати, чуть не затеяли в клубе драку. — Герцог Гривз прислонился к дверному косяку и снова хрустнул яблоком. — Я заинтригован, — признался он.

— Причиной, по которой я остановился не в Поллард-Хаусе у Фентона? — предположил Китинг.

— Если вы и впредь намерены заранее догадываться обо всем, что я собираюсь сказать, то так неинтересно, — с усмешкой проговорил Гривз. — Что ж, отвечайте на собственный вопрос.

— Стивен по-прежнему делает вид, будто мы с ним не родственники, и это, в сущности, меня вполне устраивает. А если хотите, чтобы я покинул ваш дом… Тогда я найду жилье еще где-нибудь.

— Этого я не говорил. — Гривз перешел от одного дверного косяка к другому, чтобы тоже видеть, что происходит за окном. — Многие стараются окружать себя порядочными людьми в надежде на то, что это благотворно отразится на их собственной репутации. Я же, напротив, предпочитаю повес и негодяев — с ними-то хоть есть о чем поговорить. К тому же сам я лучше выгляжу на их фоне.

Китинг рассмеялся.

— В таком случае предупреждаю: во время своего пребывания в Лондоне я намерен вести себя прилично. Решил начать с чистого листа, если можно так выразиться.

Китинг хоть и знал, что Гривзу можно доверять, но все-таки скрывал истинную причину своего возвращения в Лондон.

Герцог взглянул на него с некоторым сомнением, и в том не было ничего удивительного — Китинг и сам сомневался в том, что сумеет держать себя в руках. Так что даже хорошо, что он не собирался надолго задерживаться в Лондоне. А потом, если ему удастся избежать неприятностей… Тогда он, возможно, снова сюда наведается… Но об этом он подумает в свое время. Не следовало опережать события.

Вытащив свои старые, исцарапанные карманные часы, Китинг щелчком открыл их и, поднявшись на ноги, проговорил:

— По крайней мере, вы воздержались от уничижительных замечаний, Адам. А что касается сомнений, то имеются они и у меня самого. Но сейчас мне пора на важную встречу.

— Как и мне, — заметил Гривз. — Кстати, Китинг… Если бы вы не питали никаких сомнений насчет склонностей своего характера, то не прятались бы, подобно отшельнику, последние шесть лет. Просто постарайтесь не забывать: ваши былые проступки все еще вызывают гораздо более живой интерес, чем ваша нынешняя благопристойность.

— Благодарю за предупреждение, — кивнул Китинг. — Я слышал, обо мне даже сложили стихи… — Он вздохнул и направился в коридор. Обходя Гривза, стоявшего в дверях, добавил: — Посмотрим, сумею ли я обмануть всеобщие ожидания.

— В вашу защиту скажу следующее… — Герцог вышел из комнаты следом за ним. — Знаете, стихи-то скверные. К тому же написаны шесть лет назад. Мне доподлинно известно, что с тех пор появилось множество других поэм. И некоторые из них написаны так же дурно, как и посвященная вам.

Китинг неопределенно хмыкнул. Если герцог намекнул, что он и его выходки отчасти уже забыты, — что ж, тем лучше. Но его не покидало ощущение, что имелась заметная разница между забавой, которую на время забыли, так как появилась новая, и забавой, забытой насовсем. А стихи и впрямь оставляли желать много лучшего.

Жеребец темно-серой масти — заводчик-оптимист дал ему кличку Король Уильям Господин Лошадей, а сам Китинг переименовал его в Увальня — ждал хозяина на подъездной дорожке у Басвич-Хауса. Вскочив в седло, Китинг направил коня в сторону Гроувнер-стрит. Несмотря на небольшой инцидент, его утренний визит в клуб «Тантал» прошел лучше, чем он рассчитывал. Разговор с леди Камиллой Прайс в общем-то удался, а реакция аристократов, завсегдатаев клуба, на его появление в Лондоне была вполне терпимой. Возможно, скандальная репутация клуба сделала его похождения менее… достойными внимания. И все же, несмотря на довольно миролюбивый прием в клубе, у Китинга возникло отчетливое ощущение, что Лондон утратит свое гостеприимство, как только весть о его приезде разнесется по всему городу. Хотя…

А что, если о нем и впрямь забыли? Посплетничали, повозмущались, а едва разразился очередной скандал, забросили как старую игрушку в дальний угол. Китинг невольно улыбнулся. Такому повороту он был бы очень рад. Но едва ли стоило рассчитывать на это.

Еще за завтраком Китинг отметил, что в клубе «Тантал» весьма многолюдно, особенно для перерыва между сессиями парламента. А сейчас вереница экипажей, подъезжавшая к зданию, стала вдвое длиннее по сравнению с той, что Китинг видел ранее. Бросив несколько слов сквозь зубы, он оставил Увальня с одним из мальчишек-конюхов и, вместо того чтобы подняться по ступеням парадного входа, двинулся в обход особняка. Лицемеры проклятые! Разглагольствуют о благородстве истинной аристократии, а сами, являясь на завтрак, бесстыдно глазеют на девушек, служивших в клубе.

Хм… интересно, многие ли из их числа держали свое обещание, повторяя как заклинание слова, которые он слышал не меньше десятка раз с тех пор, как узнал о существовании клуба «Тантал»? «Только без рук, во всяком случае — без позволения дамы». По-видимому, это правило придавало всему происходящему хоть и скандальный, но все же приемлемый оттенок.

Камилла Прайс сидела на узкой каменной скамье в тени старого дуба, окруженного клумбами ухоженных розовых кустов. Едва шагнув на мощенную булыжником дорожку, ведущую к розарию, Китинг отметил, что скамья была поставлена с таким расчетом, что дерево надежно закрывало сидящих на ней от взглядов из окон клуба, — интересно, случайно ли ее так поставили? Камилла переоделась, и теперь вместо гладкого шелкового платья оттенка бронзы на ней был простенький муслин с рисунком из голубоватых и зеленых веточек, и платье это выглядело до нелепости скромно.

«Значит, это и есть та девица, на которой Стивен должен был жениться год назад, — подумал Китинг с некоторым удивлением. — Скромная молодая леди двадцати двух лет от роду, сидящая в ухоженном саду и читающая книгу…» Да-да, очень даже скромная. К тому же благовоспитанная и апатичная. Таков оказался портрет девушки, с которой маркиз Фентон был обручен с тех пор, как ему исполнилось семь лет.

Китинг помнил, как его кузен узнал об этом соглашении. И помнил его притворные стоны и якобы рвотные позывы — все это выглядело настолько забавно, что он, Китинг, принялся подражать кузену. В шесть лет он полагал, что ценность женщин сильно преувеличивают.

В пятнистой тени под деревом ее волосы выглядели более яркими, но назвать их желтыми было бы чересчур: пожалуй, они имели оттенок пахты или молочной сыворотки. Удивительный цвет! Особенно в сочетании с глазами — нежно-голубыми, как утреннее небо.

Итак, ему было поручено вернуть эту девушку в круги высшего света и в объятия кузена, поэтому он несколько долгих минут, стоя перед зеркалом в гардеробной Хэверд-Глена, думал, что непременно будет вести себя как подобает, заработает свои сребреники и преспокойно вернется домой. Но при всем при этом он все-таки мужчина, а она красавица, и потому…

Китинг строго одернул себя. В лирику он не ударялся даже в ранней юности, когда еще мог считаться наивным. Да, конечно, девушка очень мила, но обручена с маркизом Фентоном. К тому же она средство, с помощью которого Китинг получит десять тысяч фунтов. С такими деньгами он наконец сможет кое-что исправить. Именно по этой причине он и вернулся в Лондон. Да, только по этой.