Только одна проблема — мой долг перед ним не погашен.

Да ещё и шкуру мою спас. Снова. Тьфу. Этот долг деньгами не вернуть.

Но разве мало он повеселился за мой счёт?

От него не сбежать и не спрятаться. Можно даже не пытаться. Это и пугает больше всего.

— Меня не волнует, что испытывают принадлежащие мне вещи. А ты моя. Вещь.

То, как он произносит слова, выдаёт наличие в нём хоть каких-то эмоций. Жизни.

Злость и раздражение на маленькую непокорную девчонку.

Прищуриваюсь. Вот они, вижу их. Чувства. Да, не любовь это, конечно. Не моя безумная влюблённость, которую я ещё не успела в себе умертвить. Но лучше, чем обычный холод каменной статуи.

— Не можешь со мной справиться. Да, Сабуров? Поэтому так бесишься? — тявкаю на него, как чихуахуа на добермана, клацая зубами.

Наблюдаю, как из его ноздрей выходит пар. От мороза. Но ощущение, будто быка разъярила красной тряпкой.

Подходит снова ближе, едва не наступая на носки моих ботинок. Шаг за шагом, пока я не упираюсь спиной в стену подъезда.

— Меня бесит, что ты, маленькая неблагодарная идиотка, появилась в моей жизни. Бесят твои попытки сбежать, улизнуть, продаться другому, — рычит, как разъярённый лев, наклоняясь ниже. Наши носы соприкасаются, но в порыве гнева он не обращает на это внимания.

Из-за его близости значение сказанных слов медленно доходит до сознания. Он так близко, что я почти ощущаю его тёплое дыхание на своей щеке.

Мне хочется вывести его из привычного равновесия. Заставить пойти против собственных убеждений и устоев. А как ещё я, нищая, лишённая силы и влияния девчонка могу ему отомстить?

И совершаю самый дикий, необдуманный поступок в своей жизни. А их за плечами навалом. Решаю, что способна растопить ледяное сердце чудовища.

Он высокий, и я поднимаюсь на цыпочки. Нас разделяет какой-то сантиметр, который я решила преодолеть. Ведь сам он не опустится до поцелуя с девчонкой, просившейся ему на содержание. В обмен на своё тело.

Тыкаюсь в его губы. Они тёплые. Своими окровавленными, перепачканными моей и чужой кровью. Я забыла об этом. Не подумала, что он может отвергнуть меня, испытав отвращение. Это же мерзко — целовать кого-то в крови?

Но не могу остановиться. Рукой провожу по задней поверхности его шеи, притягивая чуть ближе. Потому что это не похоже на поцелуй. На дыхание одним воздухом похоже.

Он не двигается, ошарашенный моим поведением.

Медленно обвожу язычком его нижнюю губу. Мне так сладко, что едва не пищу от восторга. Другой рукой касаюсь небритой щеки.

Во мне всё разрывается от радости. Лопается внутри, как воздушные шарики в газировке. Я столько мечтала об этом моменте, что забываю обо всём на свете.

Но эйфория длится недолго. Он не отвечает.

Просто стоит.

От разочарования хочется заплакать и убежать. Попытка оказалась пыткой и пора опуститься на пятки. Разорвать контакт.

Но моя рука, что мгновение назад касалась его щеки, оказывается сжатой стальными пальцами, стоило мне попробовать её убрать. Он удерживает меня в странном положении. Полуповисшей в воздухе.

— Куда? — хриплый, сдавленный голос, раздражает мой слух, пробуждая желание ластиться об его брюки, как уличная кошка.

А через секунду притягивает к себе, обжигая мои губы поцелуем. Так сильно прижимает к своему телу, что сквозь распахнутую куртку я чувствую пуговички на его жилете.

Мышцы ослабевают. Кажется, что вот-вот упаду. И цепляюсь обеими руками за его шею, повисая на ней.

Во рту вкус крови и его языка, скользящего по моему.

Теперь он контролирует поцелуй. Руководит им. Грубо, стремительно, показывая свою власть надо мной. Превращая меня в абсолютное ничто. Без него.

Желание плавится между ног, и я сама становлюсь податливой, как растопленный мёд. Мягкой. Дающей всё то, что он забирает. А он забирает всё без остатка. Ничего не оставляя.

Его рука, поглаживая поясницу под курткой, добралась до оголившегося кусочка кожи на спине. Пальцы прошлись по позвонкам вверх, задирая кофточку выше. Почти невинные прикосновения заставили меня застонать, выгибая спину, сильнее вдавливаясь в его торс. Словно электрический ток оголённого провода вошёл в тело, пуская разряды по венам. Желание сносило крышу.

Конечно, я и раньше целовалась. Где-то в прошлой жизни. Но Сабуров стёр воспоминания о парнях, пытавшихся возбудить меня своими влажными губами. Оставив только себя.

И сейчас я горю. Как самое яркое пламя, зажжённое им.

Мы отстраняемся, дико глядя друг на друга. Дышим тяжело.

Его рот перепачкан моей кровью, мои губы саднят. Но удовольствие заглушило боль. Наоборот. Я в эйфории.

Стоим посреди двора. На потеху бабкам, для которых я тоже проститутка.

Он потерял контроль. Вот что произошло. Выражение его лица оторопелое. Всё же он не совладал с собой. Хотя мог бы привычно равнодушно оттолкнуть. Сделать вид, что наши отношения ограничены рамками договорённости. Согласно которой я отрабатываю долг. А он учит меня жизни.

Пытаюсь убедить себя, что этот поцелуй ничего не значил. Вру. Ничего более потрясающего я ещё не испытывала. Но это только ради маленькой мести. Вредительство. Мелкое пакостничество. Показать ему, что он не так силён, как ему кажется. Что и в его броне есть бреши. А я знаю куда стрелять.

Я не забуду испытанное унижение. Хочу, чтобы теперь он оказался на моём месте и сгорал от желания.

Но вернуться в привычный образ у него заняло времени гораздо меньше, чем мне понадобилось для нормализации пульса.

Сабуров отодвигает меня от себя. Касается своего рта и видит на пальцах отпечаток крови. Хмурится. Затем оборачивается к охране. Не говорит даже. Кивает. И они тут же подбегают к нам.

Наверняка они видели всю сцену. Не могли не видеть.

— В машину её. И друга её запакуйте, — даёт указание человеку, что держит меня.

Я моргаю, как глупая курица, не в силах поверить, что после испытанного он вновь ведёт себя так. Бесчувственно.

Пока меня тащат одни, я вижу, как другие хватают Та́ми под руки. Он даже не сопротивляется. Понимает, что бесполезно. Вывожу губами: «Прости».

Знала бы, что так всё завершится, не позвонила бы ему. Надо теперь как-то вытащить его из передряги, в которую он попал по моей вине.

Меня бросают на заднее сиденье автомобиля Сабурова. Не ценный груз. Мешок с картошкой.

Адреналин начинает отступать. К эмоциям добавляется смятение и опустошение. А ещё стыд. Неловкость.