Несколько секунд, во время которых он просто молчал, показались ей вечностью. Макс снова закрыл глаза, выдохнул, расправил плечи, потом решительно посмотрел в лицо своей жертве… Он надвигался неотвратимо и неизбежно, медленно, но уверенно и твердо, а она, как раньше, давным-давно, отступала, пока не прижалась лопатками к холодной стене. Он приблизился к ней настолько близко, что она могла ощущать на своих губах его горячее дыхание.

— Они оставят тебя в покое, никто больше не посмеет и посмотреть на тебя косо, только скажи одно слово, — он осторожно прикоснулся губами к ее губам, горячие руки легли на поясницу девушки, согревая и почти обжигая кожу под тонкой сорочкой. Макс прижался к ней грудью, напирая, лишая воздуха, окутывая своей страстью и силой. Он глубоко дышал, касался сухими губами нежной кожи там, где отчаянно бьется пульс, медленно спускаясь к тонким ключицам.

Камила отвернулась и попыталась оттолкнуть — не вышло, тогда она укусила его за шею: парень вскрикнул, сделал полшага назад, и девушка смогла сделать быстрый вдох, а потом ударила его по лицу. Она знала, что это его разозлит, знала, что он ударит в ответ, но не могла подпустить его к себе снова. Сдерживая слезы, она торопливо терла губы, к которым он прикасался.

Разозленный парень действительно попытался ударить ее, но Камила теперь знала его повадки, не хуже чем свои, поэтому и смогла избежать боли, увернулась от тяжелой руки, которая с такой легкостью оставляет на теле синяки и ссадины.

— Никто говоришь? — голос был охрипшим, а дыхание надрывным. — Никто, кроме тебя, Макс, ведь так? — И ни один не посмеет меня обидеть… как и заступиться, если ты опять разозлишься, — на последнем слове ее голос сорвался на шепот, и она замолчала, упрямо прижимая кулаки к груди.

— Что с тобой не так, Камила? — прошептал он, снова закрыв глаза и успокаивая дыхание.

— Кажется, так ты меня еще не называл? — осторожно заметила девушка, все еще напряженно наблюдая за ним.

— Я не трону, — хрипло произнес он. — Подумай над моими словами еще раз, а сейчас, можешь идти в постель! Утром я разбужу тебя, и ты вернешься в карцер.

Камила изумленно выгнула бровь. «И в чью же постель ты меня приглашаешь?» — тревожная мысль заставила снова отступить подальше от навязчивого гостя.

— Я никуда не пойду, уходи, — ее глаза почти умоляли, хотя она старалась придать своему голосу уверенности.

Было в его взгляде что-то такое: безумие, граничащее с одержимостью, усталость, упрямство. И она отчаянно смотрела ему в глаза и мысленно молила уйти.

— Уходи, просто уходи, Макс, — шептали ее губы.

Он выглядел так, словно это решение далось ему невообразимо тяжело, но парень сделал два шага назад, забрал лампу и вышел.

— Единственное, почему я до сих пор не прибил тебя, так это то, что остальных парней ты тоже отшиваешь, если бы ты выбрала вместо меня другого… — он с силой ударил по стене и посмотрел безумными глазами на девушку, — убил бы, обоих.

Затем Макс с грохотом захлопнул дверь и ушел, в карцере снова стало темно. Камила облегченно выдохнула и только спустя пару минут позволила своим мышцам немного расслабиться и присела на лавку, уснуть она так и не смогла.

После той ночи в карцере прошло еще четыре мучительных года.

Камила снова и снова размышляла о побеге из приюта. Страх часто не позволяет человеку думать разумно, и на какой-то миг она всерьез задумалась о том, что это хорошая идея, что она достаточно взрослая и не пропадет, оставшись одна на улице…

И все же девушка заставила себя подавить панику и рассуждать логически. Камила больше не была перепуганным до смерти ребенком, стремящимся убежать от целого мира в наивной надежде обрести покой и снова почувствовать себя в безопасности.

Тогда, восемь лет назад, Макс пришел к ней утром и прогнал девочек из комнаты, оставшись наедине с «беглянкой».

Она смотрела на него огромными глазищами полными животного ужаса и сжимала крохотные кулачки, ожидая расправы. Наверное, другие тоже этого ждали, даже надеялись, столпились за дверью и нетерпеливо перешептывались, пока Макс не крикнул во все горло: «Проваливайте отсюда!»

Камила тогда от одного звука его голоса зажмурилась и втянула голову в плечи.

— Да не трону я тебя, лисенок! — угрюмо хмыкнул Макс, разглядывая перепуганную девочку.

— Предупредить только хотел! Нельзя тебе сбегать отсюда: раз в приют упекли, идти тебе некуда, значит, пропадешь на улице, сгинешь! Пока сама не дорастешь своим умом до этой мысли, буду за тобой присматривать, чтоб не выкинула чего! Только предупреждать уже не стану: еще раз дернешься на волю — устрою взбучку! — он взъерошил ее волосы и оставил в покое, а девочка, испуганная и озадаченная, смотрела ему в след.

Конечно, она все равно пыталась сбежать: трижды пыталась, и трижды он ее наказывал за эти глупые и неумелые попытки. А потом Камила все-таки повзрослела и поняла, что прав он: некуда ей податься, а те, кто сбегает и уходит на улицы, возвращаются оттуда совсем другими… помертвелыми, пустыми, грязными, были и те, кто не возвращался…

Теперь она старше, самостоятельнее, но, помимо этого, парни стали смотреть на нее совершенно иначе — пугающими, голодными взглядами, но и там, в другой жизни, никто не заступится и никто не станет искать, если она тоже пропадет…

* * *

— Че такой кислый, Макс? — толкнул друга плечом Алик.

— Да бесит все! — недовольно рыкнул тот и глотнул с бутылки.

— Что бесит, мы уже поняли: вон всех девчонок распугал, жмутся теперь по углам, как пришибленные, — пробурчал Рем.

— Это все рыжая бестия, — Алик сплюнул на пол, — из-за нее ты такой бешеный, да?

— Да, дери ее демоны! Я и сам понять ничего не могу: раньше еще сознавал, что она ребенок, — упрямый, непокорный ребенок, а теперь вообще крышу сносит, стоит о ней только подумать… — Макс нервно сжал кулаки. Камила была для него чем-то вроде наваждения, от которого не удавалось избавиться.

— Так в чем проблема, дружище? Сколько ей? — деловито поинтересовался Ден.

— Да кто его знает, сколько ей! Она ж не отмечает свои дни рождения! Восемнадцать или около того… — он задумался.

Ден усмехнулся и хлопнул его по плечу.

— Так возьми ее и не спрашивай разрешения, и пройдет твоя зависимость! Созрела ягодка — уже можно! — на последнем слове он заржал, а сидящие рядом парни его тут же поддержали.

Макс ничего не ответил, но задумался и невидящим взглядом уставился прямо перед собой. Алик в это время уже зажимал в своих объятьях красотку Нели, а Ден высматривал себе жертву среди свободных девчонок.

— А знаешь что? Я так и сделаю: хватит уже выносить мне мозг, пора платить за свои поступки, — он решительно поднялся с дивана, оглядел комнату отдыха, в которой развлекалась молодежь, и одним взглядом дал понять своим парням, что они должны идти вместе с ним.