Отличный день, Валерия, исключительно удачный!

Ощутив чужое присутствие, он вскинулся и недобро уставился в мою сторону. Настырная девица, решившая, будто напряжение любовника — это только часть игры, с низким смешком попыталась расстегнуть ему штаны. Кайден отвел жадные женские руки и, не сводя с меня пристального взгляда, приказал:

— Иди.

Сбитая с толку, она обернулась. Непривычный теплый свет, льющий из коридора, озарял ее лицо. Незнакомка была до смешного похожей на меня.

— Какого черта? — возмутилась она, когда заметила, что вокруг руки паладина клубится черный дым, и из него выплетается меч.

И, правда…

В голове стало пусто и звонко. Чувств тоже не осталось. Их заменил животный ужас. Сколько бы я ни погибала в кошмарах, была абсолютно уверена, что в реальной жизни Кайден никогда, ни при каких обстоятельствах не причинит мне вреда. Скорее покончит с собой. Только это было в другой жизни, в которой застряла я, потому что он на меня напал под визг любовницы.

Он двигался с недоступной для обычного мага стремительностью. Секунда, и уже вынырнул из пустоты, оказавшись буквально нос к носу. Меня парализовало от страха, даже попятиться не сумела. Таращилась, как кролик, в ледяные глаза и тряслась. Он схватился за лиф платья, резко дернул. Нежная ткань треснула, и пространство заполнилось звонкой дробью отскочивших на пол стеклянных кристаллов.

— Кто ты такая? — процедил он мне в лицо. Дыхание пахло виски.

— Кто я?

Руна «знание», нанесенная на ладонь погибшим паладином Йеном Гленном, позволяла мне понимать и разговаривать на абрисском языке, как на родном.

— Двуликая… — едва слышно прошелестел Кайден.

Он толкнул меня. Я должна была налететь на стекло, но вдруг оказалась в огромном холодном зале, озаренном лишь светом уличных фонарей. Тело по инерции завалилось назад. От болезненного удара спиной о каменный пол из груди вылетел воздух, но падение меня спасло. Над макушкой промелькнул меч, и в воздухе закружилась отсеченная прядь волос.

Светло-русый локон порхал очень медленно, словно воздух загустел. Каждый удар сердца звучал протяженнее, как будто время останавливалось. Таращась на Кайдена с пола, я не верила, что сон, терзавший меня долгие ночи, все-таки оказался вещим. Острие фамильяра утыкалось в бешено пульсирующую жилку на шее. Дышать было нечем.

— Ты пожалеешь… — прошептала я.

— Вряд ли.

Он ударил недрогнувшей рукой.

— Кайден, нет! — Я вцепилась голыми руками в меч, от страха не почувствовав боли. Наточенная кромка вгрызлась в ладонь, острие оцарапало шею. На клинке вспыхнули хищные алые руны, засветились знаки у меня на руках. На платье стекала кровь. И, наконец, пришла боль, отрезвляющая, почти невыносимая, но разжать пальцы было страшно.

— Не надо… — прошептала я, словно обращаясь к мечу. — Пожалуйста, не надо.

Не знаю, что заставило его пощадить меня. Уж точно не попытка перехватить клинок. Возможно, имя, выкрикнутое без особой надежды. Но меч взорвался черным дымом и исчез. Кровь хлынула на нелепое платье, столь же нелепо задравшееся до колен. Меня трясло. Глубокие порезы светились — дар пытался залечить раны, нанесенные магические оружием. В голове, точно издеваясь, крутились позабытые, но вдруг воскресшие слова, связанные в прошлой жизни, когда Кайден меня любил:

«— У тебя такие маленькие руки, Лера. Такие тонкие пальцы.

— Руки как руки. Пальцы как пальцы.

— Но они умеют создавать удивительную магию…»

Он присел рядом.

— Почему я должен пощадить мага, наплевавшего на законы природы? Назови хотя бы одну причину, двуликая.

Во рту пересохло. Было ясно, что любое неосторожное слово могло закончиться для нас обоих трагедий.

— Рой… — прошептала я, понимая, что использую единственную возможность сохранить жизнь. У Кайдена изогнулись брови. Последовала долгая пауза. Он взял меня за подбородок и внимательно посмотрел в лицо.

— Откуда ты знаешь знахаря?

— Твоего лучшего друга? — с нажимом переспросила я. — Он и мой друг тоже.

— Врешь.

Я покачала головой.

— Просто переместимся к нему.

Кайден отпустил мой подбородок, задумался, будто что-то просчитывая в уме.

— Я отведу тебя к знахарю просто потому, что мне любопытно, как ты станешь выкручиваться дальше. Попытаешься убежать, и я тебя убью. Понимаешь?

— Да.

— Хорошо. Считай это предупреждением. — Оттого, что Кайден сыпал угрозами тем же мягким голосом с хрипотцой, каким признавался мне в любви, к горлу подступил горький комок.

Он выпрямился. Хотела бы я подняться гордо, без помощи, но высокие каблуки не позволяли грациозно встать на ноги, а раненые руки так болели, что было глупо мечтать о том, чтобы справиться с обувной застежкой.

— Помоги мне… — едва слышно выдохнула я.

— Что? — Он сделал вид, будто не расслышал.

— Помоги встать.

Кайден сжал мой локоть, одним рывком поднял на ноги. Потеряв равновесие, я завалилась на него, пятная одежду кровью. Уперлась лбом в грудь.

— Проклятье! — отпрянула от него, как от чумного.

Очевидно, что он схватил меня за локоть и не дал снова свалиться только по инерции. Самое ужасное, что монстр имел тот же знакомый мускусный аромат, как мужчина, из-за которого я перевернула два мира.

— Девочка, ты же знаешь, что Рой ненавидит Тевет? — вдруг произнес Кайден.

— Я исключение, — хрипловато отозвалась я, чувствуя, что от боли сознание начинает тускнеть.

— Он не делает исключений.

— Похоже, ты кое-чего не знаешь о своем друге.

Наследник темного клана скользил в пространстве с легкостью и точностью, отточенными годами. В пределах Абриса ему не требовались ни метки, ни маячки. Мы сделали всего один шаг, и вдруг оказались в знакомо пахнущей сушеными травами кухне знахаря, запертого в старом доме в горах. Перемещение возмутило поток воздуха. Свечи, накрытые стеклянными колпаками, не потухли, но бумаги, вероятно, лежавшие на кухонном столе, разметало по скрипучему дощатому полу. И знахарь их собирал. За последние месяцы он сильно похудел, а буйные кудри, забранные под ободок, заметно отросли.

— Старик, какого чер… — подняв голову, Рой проглотил окончание фразы. Воцарилась глубокая тишина. Не сводя с меня потрясенного взгляда, приятель медленно поднялся. Записи выпали из рук.

— Почему ты опять в крови? — вымолвил он севшим голосом и вдруг рявкнул: