Эта манипуляция напоминала действия невероятно точногостанка с электронным управлением, – и Мазур в который раз ощутилнешуточное уважение, как всякий русский человек, способный в должной степениоценить подобное мастерство. Сколько бы старый пень ни высосал, его конечностини на миллиметр не отклонялись от обычной траектории, меж жидкостью и краемстакана всегда оставалось именно столько, и никак иначе, а зажатый коленямистакан ни разу не дрогнул. Русский человек такую виртуозность ценит. Мазурвновь подумал, что уж кого-кого, а мастера Джейкобса подозревать – бесполезныйрасход времени и нервных клеток. Оставался при прежнем убеждении: невозможно такимитироватьнабрякшую от многолетнего пьянства рожу, состояние кожи, щетину, сиплоедыхание, загоревшиеся неземным счастьем после очередной дозы глаза. Ну нельзя,и все тут! Будь ты хоть гением...

– Это не алкогольная галлюцинация, – дружелюбно сказалМазур, когда на нем остановились блаженно-мутные глаза хозяина. – Это я,Дик Дикинсон, ваш постоялец. Между прочим, исправно внесший плату за неделю инамеренный поступать так же впредь...

– Я знаю, что ты Дик, – сказал мистер Джейкобссовершенно отрешенно, не шевелясь. – Галлюцинации бывают только уалкоголиков. А я не алкоголик. Алкоголики, старина Дик, – это те, кто пьетбезалаберно. Я же пью размеренно. Между прочим, я высоко ценю твоюобязательность в денежных делах.

Мазур светски раскланялся.

– Нашел место, Дик? – осведомился мистер Джейкобс,вторым глотком покончив еще с третью жуткого коктейля.

– Нет пока, – сказал Мазур чуточку беззаботно. –Кровь из носу хотим подобрать хороший корабль, а не бросаться на первуюпопавшуюся посудину. Слава богу, мы с Сидом ребята приличные, с хорошимидокументами, да и денег пока хватает, можно не торопиться...

– И это называется приличный моряк... – с откровеннойгрустью сказал мистер Джейкобс.

– Боже мой, – сказал Мазур. – Неужели у вас естьна меня нечто компрометирующее?

– Я имею в виду, приличный моряк не отказался бы посидеть состарым затворником как следует за ромом...

– Что поделать, – пожал Мазур плечами. – Я ведьтоже пью размеренно – раз в три недели. Еще полторы недели до урочного часа.Согласитесь, ведь это ваша теория – о том, что пить нужно размеренно?

– Раз в три недели – это не размеренность. Это, по сути,абстиненция... – с глубочайшей убежденностью объявил мистер Джейкобс и вдва счета разделался с последней третью. – Мельчает молодежь, мельчает...Вот кстати, о презренном металле. Если у тебя есть деньги, старина, мог бысводить куда-нибудь девушку вечерком. Право слово, я своим постояльцам никакихограничений не ставлю, я человек широких взглядов... – и он медленнособрал толстую физиономию в гримасу, должно быть, казавшуюся емуплутовской. – Будьте, как дома, милые молодые люди...

– А в самом деле, Дик, – обернулась Гвен, снимая с плитычерную сковородку с аппетитно скворчавшим содержимым. – Не самая глупаяидея...

И выжидательно улыбнулась, с подначкой глядя из-подрассыпавшейся челки не самыми невинными на свете серо-зелеными глазищами.Приятная была девочка, и с Мазуром откровенно заигрывала – что за курорт безлегкого романа? – но он предпочитал не форсировать события в связи снепроясненной пока общей ситуацией. Плавали – знаем. Случалось, такие вотулыбчивые девочки и в спаленку увлекали, и платьице с себя начинали сбрасывать,а потом поднимали истошный визг, будто их насилуют, словно из-под земли,выныривали хмурые верзилы, стремясь отяготить компроматом... Что там далекоходить, во время недавней командировки именно так и стряслось на не столь уждалеком отсюда острове...

– В самом деле, своди меня куда-нибудь, – сказала она,все так же беззаботно щурясь. – Одной неудобно как-то, еще примут не зату...

В английском, как известно людям посвященным, нет ни «ты» ни«вы». «You» означает и то, и другое, вся хитрость в интонации и тому подобныхтонкостях. Но в данном случае это было именно «ты».

– Мы, австралийцы, парни неторопливые, – сказалМазур. – Я все это время набираюсь смелости. Как только решусь, непременноскажу...

Он улыбнулся – широко, открыто, честно, как и полагалосьбесхитростному морячку – кивнул и направился в коридор. Успел еще услышать, какдобросердечная Гвен пытается уговорить мистера Джейкобса отведать хотя быкусочек яичницы, а тот, как обычно, невозмутимо отвечает, что и еду нужнопринимать размеренно, то есть раз в сутки, и урочный час еще далеко.

Идиллия, подумал Мазур. Милые, незатейливые люди, теплые,домашние отношения... кто ж секретки ворошил-то? Предположим, при некоторойловкости не так уж трудно кому-то постороннему проскользнуть бесплотной теньюна второй этаж мимо впавшего в нирвану мистера Джейкобса – но вот Гвен почтивсе время дома, спиртного не трескает, валяется и читает что-то, и уж она-тонепременно заметила бы постороннего злоумышленника...

Он поднялся по скрипучей лесенке, повернул в замке большойстаромодный ключ с двумя бородками, вошел, закрыл за собой высоченную тяжелуюдверь. Посмотрел вправо и печально покривил губы: это уже хамство, знаете ли...По отношению к жильцу, аккуратно вносящему оговоренную плату – это неприкрытоехамство с любой точки зрения...

Входнаясекретка была снова нарушена. Кто-то в его отсутствиевновь заходил в комнату. Неймется кому-то...

Настроение вмиг испортилось – не особенно, но все-таки.Мазур, сердито пофыркивая, подошел к окну – распахнутому настежь, прикрытомулегкими бамбуковыми жалюзи – посмотрел сквозь щелочки на другую сторону улицы,где, как выяснилось, располагалось логово. Гнездо путчистов, мать их.

Монументальными заборами здесь окружать жилые дома былосовершенно не принято – и поскольку вокруг зловещего гнезда возвышалсячуть ли не двухметровый забор из рифленой жести, раньше здесь и точно былакакая-то мастерская или склад. Ну, вполне разумная предосторожность: и в этихрайских местах немало охотников до чужого добра...

Небольшой одноэтажный домик, столь же старинный, как иочередное пристанище Мазура – и довольно большой ангар из той же жести, сдвустворчатой дверью, куда запросто может въехать даже нормальный грузовик,благо и высота двери позволяет. Полдюжины пальм в качестве озеленения. Сонное,ничем не примечательное местечко. Раньше Мазур особенно не приглядывался,конечно, к соседям, но все же по въевшейся привычке краем глаза фиксировал все,что происходит вокруг, – и не помнил ни многолюдства, ни шума. Кто-тооднажды выходил на улицу, кто-то ходил по двору – вот и все признаки жизни.

Вообще-то в таком бараке можно спрятать даже не грузовик, априличный броневик вроде «Саладина»... стоп, стоп, это уже дурное кино!Броневик сюда контрабандой не протащишь, да и Бешеный Майк обычно прекрасноуправлялся раньше без всякой брони. А вот стволовсюда можно натащитьнезаметно, в потребном количестве...

Внизу послышалось тарахтение маломощного мотора. Мазур,отошедший было от окна, вновь приник к щелочке. У калитки остановилось здешнеегрузовое такси – трехколесный грузовичок, скорее уж мотороллер с кузовочком, ккоторому присобачили кабину. Двое – белые, высокие, крепкие парни – проворноспрыгнув из кузова, вытащили оттуда какой-то прямоугольный щит, прислонили егок рифленой стенке. Один из них сунул водителю местную кредитку – большую,разноцветную – тот что-то сказал благодарственное и проворно укатил. Парни этотщит – шириной в полметра примерно, длиной метра в два – перевернули другойстороной, отступив на пару шагов, критически оглядели и переглянулись с видомсовершеннейшего удовлетворения.