Она позвала. И я пришел.

Сжимая ладонь на кобуре пистолета я уснул. Детальный осмотроружия придется отложить до утра — даже в светлом полумраке здешней ночи неследует заниматься делом, требующим максимальной сосредоточенности иосторожности. Достаточно и того, что на гладком, словно бы вылитом из цельногокуска металла, пистолете, есть спусковая кнопка. О принципе действия можноподумать и утром. Последней моей мыслью было: как сильно хочется пить…

С ней же я и проснулся. Во рту не осталось ни капли слюны,язык распух и болел, губы покрылись мерзким, отвратительным на вкус налетом.Сон не принес мне ни бодрости, ни сил.

Над степью медленно вставало солнце. Небо снова наполнилосьгустой синевой, не осталось и следа от ночного великолепия. Воздух былпрохладным, но сухим. На камнях не лежало ни капли росы.

С некоторым усилием я поднялся, пару раз сглотнул, разминаяпересохшее горло. Провел ладонью по голове, приглаживая волосы. Повернулсяспиной к солнцу. Тень упала на землю тонким, указующим направление перстом.

Вперед.

На ходу я достал из кобуры пистолет, снова осмотрел его. Да,вчерашний осмотр не подвел: никаких предохранителей или регуляторов не было.Только спусковая кнопка, широкая и удобная. Ствол оканчивался конусовиднорасширенным отверстием.

Нацелив оружие на ближайший валун, я надавил на спуск.Плавно и осторожно, готовый в любое мгновение отдернуть палец или выброситьпистолет.

Руку стало отжимать назад. Это не было похоже на отдачу отвыстрела. Ощущение, скорее, напоминало легкое давление включенного вентилятора.

А валун покрылся сетью мелких, извилистых трещин. Яторопливо убрал палец с кнопки, опустил пистолет. Но камень, с едва слышнымпотрескиванием, продолжал разваливаться на куски. Из углубляющихся трещинполетела серая пыль, посыпалось каменное крошево. Словно неуклюжий стальнойкрот ворочался в глубине валуна, разваливая его на части.

Грохот, с которым рассыпался камень, заставил меня зажатьуши. Невидимый крот завершил свою работу. Вместо метрового камня на землележала груда щебенки, окутанная пылью.

Что ж, с пистолетом кое-что прояснилось. Действие егонапоминало то оружие, которое уничтожило летательный аппарат. Он не быллазерным излучателем или иным «лучом смерти», он лишь создавал в поражаемомобъекте нарастающее напряжение, в конце концов его разрушающее.

Я вернул пистолет в кобуру, и взглянул на ножны.Выглядывающая из них рукоять смотрелась вполне современно. Полукруглая гарда изтускло-серого сплава, надежно защищающая кисть. Покрытая эластичным рубчатымпластиком рукоять того же густого черного цвета, что и комбинезон. И вдовершении картины — круглая красная кнопка на торце рукояти.

Если при первом взгляде на меч мне припомнились ритуальныекортики у офицеров-моряков, то теперь такая версия представлялась сомнительной.На ритуальном мече кнопка ни к чему.

Я осторожно потянул меч из ножен. Показался клинок:неестественно тонкий, сантиметра в четыре шириной, нежно-голубой, почти белый.Он вынимался очень плавно, но в то же время с ощутимым сопротивлением. Такскользят на невидимых пружинах силовых линий одноименные полюса магнитов,проносимые друг мимо друга. Вглядевшись в клинок, я понял, что сравнениеоказалось верным. Он действительно не касался ножен — между ним и лезвиемугадывался тонкий воздушный зазор. Извлеченный из ножен клинок был удивительнокрасив. Белый металл лезвия гармонично переходил в светло-серую гарду, а затем— в черную рукоять. В мече была изящная простота, доступная лишь холодномуоружию.

Но зачем на нем кнопка?

Вытянув меч перед собой, я нажал на маленький красныйкружок. Кнопка легко вдавилась в рукоять, замерла на мгновение, и с щелчкомвыдвинулась обратно. А серое полушарие эфеса засветилось неярким голубымсветом. По нему пробежало несколько светящихся кругов, концентрическисужающихся к лезвию. Круги сжались в тонкий мерцающий ободок, дрожащий наосновании клинка.

Затаив дыхание я смотрел на меч.

Светящийся ободок набух, оторвался от металла, превращаясь всплющенное колечко белого пламени. Потрескивая, с характерным запахом озона,колечко скользнуло вверх по клинку. На конце меча пламя сжалось в маленькийбелый огонек, коснулось острия и угасло. Словно втянулось в металл.

Меч снова казался обычным. Я протянул руку к клинку, но таки не коснулся лезвия. Не хотелось… Вместо этого я повернул его так, что онобратился ко мне режущей кромкой.

Клинок исчез. Превратился в едва заметную туманную линию, ниточку,тень. Я повернул рукоять, и ниточка развернулась блестящей металлическойполосой. Обратный поворот — и снова неуловимая зыбкая черта.

Лезвие «ритуального» меча имело микронную толщину. А можетбыло куда тоньше. Меч словно не имел одного измерения — толщины, прекраснообходясь длиной и шириной. Плоскостной меч.

Название оружию пришло само собой. Я снова покрутил мечом,наблюдая, как исчезает и появляется клинок. Плоскость. Узкая, невообразимоострая, принявшая форму меча плоскость. Плоскостной меч…

Коротким, несильным ударом я рубанул по лежащему на землекамню. Клинок беззвучно вспорол воздух, прошел сквозь камень и, незадерживаясь, вошел в землю. Я остановил меч, потянул его назад. Лезвие, безмалейшего усилия, вышло наружу.

Камень продолжал лежать. Целый и невредимый, даже зарубки неосталось. С недоумением посмотрев на него, я перевел взгляд на меч. Забавно.Клинок, такой острый… что даже не рубит.

Я пнул булыжник ногой. Он качнулся, и распался на двеполовинки. Грань, по которой они разделились, была идеально ровной и блестелокак зеркало.

К лесу я подошел в полдень, когда солнце доползло до зенитаи замерло в небе, раздумывая, стоит ли спускаться. Жажда к этому моментупревратила меня в пошатывающуюся, глядящую лишь под ноги фигуру. Я даже несразу осознал, что темная полоска на горизонте, постепенно приобретающая видзеленой бахромы, это не просто деревья. Это еще и вода. Это жизнь.

Последние метры до лесной опушки я преодолел бегом. Комичноезрелище, если посмотреть со стороны — едва переставляющий ноги человек вдругбросается бежать, сокращая свой путь на минуты, но теряя последние остатки сил.

Воды не было. Деревья, с виду совсем обычные, сраскачиваемыми ветерком ветвями и слегка желтеющими листочками вставали изсовершенно сухой, твердой как камень земли. Я прошел несколько шагов,растерянно оглядываясь по сторонам. Ни травинки, ни кустика. Лишь толстенные,метрового диаметра стволы, покрытые растрескавшейся бурой корой. Где, на какойглубине их корни находят воду? И как мне напиться в этом странном лесу?

Дрожащая, живая тень листьев прикрывала меня от солнца,принося минутное, эфемерное облегчение. Захватив рукой ближайшую ветку, япровел ее сквозь плотно сжатую кисть, сдирая упругие листья. Набил ротпригоршней терпко пахнущей зелени, сжал челюсти…