Из патрульного автомобиля вышли Сэнди и Макс, полицейские, спасшие котят на прошлой неделе, и подошли ко мне. Нахмурившись, они осмотрели газон в поисках следов. Они опросили прохожих и сделали несколько фото графий.

Я прошептал:

– Бонго, я теперь – настоящее место преступления.

Ворона не оценила шутку.

Когда полицейские постучали в дверь зеленого дома, родители Стивена, казалось, были удивлены произошедшим. Они ответили на вопросы, пожав плечами. Затем они закрыли дверь и задернули занавески.

Их соседи из синего дома – родители Самар – были опечалены, но не удивлены случившимся. Они, вздохнув, ответили на вопросы. Затем и они закрыли двери и задернули занавески.

Полицию вызвала хозяйка дома, а значит, формально, и моя хозяйка. Франческа, высокая худая женщина с короткими седыми волосами, жила через дорогу. Синий и зеленый домики уже много десятилетий принадлежали ее семье.

Еще Франческа была хозяйкой Льюиса и Кларка, моих отважных гостей.

С мрачным выражением лица Франческа перешла через дорогу, чтобы поговорить с по лицией. Льюис и Кларк извивались у нее в руках.

– Ох уж это дерево! – пожаловалась Франческа Сэнди, которая делала пометки в небольшом блокноте. – От него одни неприятности, сколько я себя помню!

Сентиментальностью Франческа никогда не отличалась. Деревьям она предпочитает котов.

Каждому свое. Я вот котам предпочитаю деревья.

– Но все в округе любят дерево желаний! – возразила Сэнди, смерив меня взглядом. – Хотя могу себе представить, что возни с ним немало.

– Каждый год после Дня желаний я клянусь, что срублю его! – заявила Франческа.

Это была правда. Но я-то знал, что Франческа говорила это в сердцах. Мы с ней пуд соли вместе съели.

– Уборка – это еще ладно, – продолжала Франческа. – Но чего люди только не желают! Сплошное безумие! В прошлом году кто-то написал: «Хочу спагетти из шоколада». Несмы ваемым маркером. На трусах. И забросил повыше.

– Спагетти из шоколада, – повторила Сэнди. – Я бы тоже не отказалась!

– Безумие, говорю я вам! – Франческа уставилась на меня. – Это всего лишь дерево. Просто дерево.

«Просто дерево» – это не совсем справедливо. Но Франческа казалась уставшей и рассерженной, так что я не стала принимать это близко к сердцу.

Сэнди закрыла блокнот:

– Люди верят в то, во что хотят верить… Про деревья. – Она взглянула на вырезанное на мне слово. – И про других людей.

– И что будет теперь? – спросила Франческа.

– Не знаю, – ответила Сэнди. – Дерево принадлежит вам, а не новой семье, а вы живете здесь уже сто лет.

Франческа печально улыбнулась:

– Может, они надеются, что это я наконец уберусь отсюда.

Какое-то время женщины наблюдали за Максом, который оцеплял мой ствол желтой сигнальной лентой на металлических колышках.

– Это вряд ли, Франческа, – наконец ответила Сэнди.

Макс подошел к ним. Он погладил котят, которые громко заурчали.

– Завести дело будет непросто, – вздохнул он. – У этого дерева своя история. На носу первое мая, когда люди оставляют здесь… пожелания или как их там… Трудно с уверенностью сказать, что этот инцидент не часть всей этой… традиции… – Он пожал плечами. – И это еще если мы найдем виновника.

– Желания пишут на тряпках или бумажках, а не вырезают на дереве, – возразила Франческа. – Поэтому в давние времена в Ирландии эти деревья называли оборванцами. В наше время люди просто привязывают кусок материи к ветке и записывают на нем свои идиотские прихоти. – Она пожала плечами. – Так или иначе, «УБИРАЙТЕСЬ!» – это не желание. Это угроза. – И женщина кивнула в сторону заросших тропинок, ведущих к обоим домам: – Я вам вот что скажу. Дерево желаний или нет, этот дуб портит садовые дорожки. Да и водопровод выводит из строя. Его корням нет ни конца ни края. – Она покачала головой, а Льюис и Кларк попробовали вырваться у нее из рук. – Может, и вправду пора его срубить. Не придется больше собирать листья. Наводить порядок после Дня желаний. Видеть эту… жестокость.

Льюис вырвался на свободу и ринулся к моему стволу. В последнюю секунду Сэнди перехватила его.

– Знаете, – сказала Франческа, принимая котенка из рук Сэнди, – много лет назад мой отец чуть было не срубил это дерево. Но мама и слышать об этом не желала. Семейные предания или что-то в этом роде. Мягкосердечная чепуха. – Она вздохнула. – Значит, придется мне.

– Через пару дней мы закончим наше расследование и оставим вас в покое, – сказал Макс. – Тогда делайте с деревом что хотите.

– А пока держите нас в курсе, если еще что-нибудь заметите, – посоветовала Сэнди.

Франческа зашагала по газону, крепко прижимая к себе котят. «„УБИРАЙТЕСЬ!“ – пробормотала она. – Подумать только! В каком мире мы живем!»

Если ты – дерево, то слова «пора его срубить» не могут тебя не заинтересовать.

Франческа намекала на это и раньше, но всегда в шутку, после того, как потратит полдня на то, чтобы сгрести мои опавшие осенние листья в хрустящие кучки. Или после особенно беспорядочного Дня желаний. Или после того, как наступит босыми ногами на мои желуди.

За садовые дорожки мне стыдно. Тут ничего не поделаешь. Чтобы выжить, мне нужна обширная корневая система. А корни бывают на удивление сильными.

– Слыхал? – проговорила Бонго, провожая взглядом заходящую в дом Франческу. – На этот раз она, кажется, не шутит.

– Такое я слыхал и раньше, – отмахнулся я.

– К сожалению, новички тоже ее услышали, – заметила Бонго.

Каждый новый приплод Бонго называет новичками. Она притворяется, что ее раздражают их выходки, но меня не проведешь.

– Вот, полюбуйся! – заявила она.

И действительно, из норки скунсов под крыльцом до меня доносился вой малышей.

Один их них рыдал:

– Мама, но мы же любим Красного!

– Тсс! – строго отвечала его мама, которую звали Свежая Булка. – Сейчас день. Тебе спать надо. Ты – зверь сумеречный.

Сумеречные животные, такие как мотыльки, летучие мыши и олени, активны перед закатом и на рассвете.

– С Красным ничего плохого не случится? – узнал я голосок его брата, Лепестка Розы.

Скунсы присваивают себе имена приятных запахов. Может, потому, что стесняются своей репутации, а может, они просто любят так пошутить.

– Конечно же нет, – ответила его мать. – Красный неуязвим.

Бонго посмотрела на меня:

– Видишь?

– Ну вот! К вечеру об этом узнают все. Опоссумы, еноты, совята. Маленький Гарольд опять распереживается.