Когда Самар ушла, я засуетился.

Суетливость – не самое полезное для дерева качество.

Мы двигаемся крошечными шажками, клетка за клеткой, наши корни неспешно ползут в глубину, наши почки медленно раскрываются навстречу солнцу.

Когда нас пересаживают на новое место, мы передвигаемся.

Красному дубу нет смысла суетиться.

Как я уже сказал, деревьям полагается слушать, наблюдать, терпеть. И все же, а что, если хоть раз забыть о бездействии, прежде чем попрощаться с миром? Поучаствовать в историях, разворачивающихся у меня на глазах? Быть может, даже сделать что-нибудь хорошее?

Бонго всегда называет меня непрошеным советчиком, да еще и оптимистом.

Оптимист-хлопотун.

Что ж, бывает и хуже.

Деревья – силачи и молчуны.

Пока это нам не надоест.

– Бонго, – обратился я к вороне ранним утром, когда последние звезды поблекли, – я хочу тебя кое о чем попросить.

– Это связано с картофельными чипсами? – сонно пробормотала Бонго.

– Нет.

– Тогда я лучше посплю.

– Это для Самар. Я хочу исполнить ее желание.

Это заставило ворону открыть глаза. Она слетела пониже, на свою любимую ветвь, которую она называет базой. (Бонго любит смотреть, как ученики начальной школы играют в софтбол.)

– Э… Красный, ты не исполняешь желания. Ты просто их собираешь. Ты вроде мусорного бака с листьями. В хорошем смысле.

– Двести шестнадцать лет подряд я сижу на своих корнях и слушаю, как люди поверяют мне свои надежды. И я подозреваю, что многие из них так и не сбылись.

Бонго поправила торчащее перо:

– Иногда это только к лучшему. Помнишь дошколенка, который просил самоходную газонокосилку?

– Я пассивен. Я просто сижу на одном месте и наблюдаю за миром.

– Ты – дерево, Красный. У тебя работа такая.

– Это хорошее желание. И я могу его исполнить. – Я помедлил. – Точнее, мы можем его исполнить.

– Да-да, я уже догадалась, к чему ты клонишь. – Бонго спорхнула на землю. – Послушай, я помню желание Самар. Как ты собираешься найти ей друга?

– Увидишь, – ответил я, надеясь, что решительный ответ придаст мне веры в себя.

– Красный! – Бонго прохаживалась взад-вперед. С каждым шагом ее голова все больше наклонялась вперед. – У нас есть проблемы посерьезней. Франческа собирается превратить тебя в груду зубочисток. А твои жильцы в отчаянии ищут себе новые дома. – Она легонько толкнула меня клювом. – Конечно, за тебя они тоже переживают.

– Я знаю.

Из-под крыльца высунулась головка Свежей Булки. Солнце едва взошло, и ясно было видно только белую полосу у нее на мордочке.

– Я предложила некоторым из семей на время поселиться у меня, – сообщила она. – Желательно опоссумам. У них манеры получше, чем у маленьких Ты.

– Это очень гостеприимно с твоей стороны, Булка, – похвалил ее я, но меня перебила Большая Ты, мама четырех енотиков.

Она сидела в большом дупле и недовольно ворчала.

– Нет уж простите! – воскликнула она. – Ты, Ты, Ты и Ты прекрасно воспитаны!

– Они слишком… любопытные, – возразила Свежая Булка. – Вечно суют свои носы куда не надо. Хватают все подряд своими маленькими лапками.

– По крайней мере, они не воняют! – выкрикнула Большая Ты. – И насколько я помню, у твоих детей тоже есть лапы.

Из другого дупла осторожно выглянула Мохнатая Паучиха, мама опоссумов.

Опоссумы носят имена тех, кого боятся.

– О запахах не спорят, – сказала Мохнатая Паучиха. – И хотя, на мой взгляд, дети Свежей Булки пахнут чудесно, я уже застолбила себе штабель дров в соседнем дворе. На случай, если с нашим дорогим Красным что-то случится. – Она похлопала по моему стволу лапкой: – Не обижайся, милый. Приходится планировать дела на будущее.

– Я и не обижаюсь, – заверил я Мохнатую Паучиху.

– Я первой увидела тот штабель! – крикнула Большая Ты.

– Почему бы тебе не въехать к скунсам? – предложила Мохнатая Паучиха.

– Ни за что! – воскликнула Большая Ты. – Теперь я и на порог к ним не ступлю! Оказывается, моих «любопытных» детей там не ждут!

– Вообще-то, они и вправду немного шумные, – сказала Мохнатая Паучиха.

– По крайней мере, они не трусы! – парировала Большая Ты. – Твои дети падают в обморок при виде собственной тени!

– Прикидываться мертвым – полезное защитное приспособление, – подергивая носом, ответила Мохнатая Паучиха. – Мир полон опасностей. К тому же мы это не специально делаем. Оно само собой получается.

С верхних ветвей донесся невозмутимый голос:

– Простите, что перебиваю! – Это была сипуха Агнес. – В двух кварталах отсюда растет симпатичная липа, из которой только что съехала семья серых белок – они переехали в пригород. Мы думаем поселиться там. Но там разбойничает кот. В ошейнике, но без колокольчика, так что это проблема. Еще там живет большая слюнявая собака.

– Справедливости ради скажу: все собаки слюнявые, – заметила Бонго.

– Друзья, по-моему, вам всем надо успокоиться, – вмешался я в разговор. – Не будем навлекать на себя неприятности. Зачем торопить события? Кто знает, что будет завтра?

Животные недовольно посмотрели на меня. Раздались вздохи.

– Что, надоел старый мудрый дуб? – спросил я у Бонго.

– Ага, – подтвердила она.

Раздосадованные звери снова попрятались по домам.

– Все слегка на взводе, – объяснила Бонго. – Твоя… ситуация их пугает.

– Да уж вижу, – вздохнул я.

– Я тоже боюсь, – почти шепотом призналась Бонго.

– Знаю, – ласково ответил я. – Но нет худа без…

– Красный!

– Прошу прощения.

– Неужели я ничем не могу помочь? – спросила Бонго.

– Ты – прекрасная подруга, Бонго. Но иногда все, что можно сделать, – это оставаться на высоте и смотреть в глубину.

Бонго с упреком взглянула на меня.

– Прошу прощения, – повторил я.

– Что же я буду без тебя делать? – тихо спросила Бонго.

– У тебя все будет хорошо, моя дорогая, – улыбаюсь я. – Обещаю.

Бонго встряхнулась, распушив перья:

– Как бы там ни было, сейчас, пожалуй, все же не время исполнять желания.

– А по-моему, как раз самое время, – не согласился я с ней.

Бонго застонала, как маленький старичок.