Яне думаю. Не строю планов.

Яскидываю туфли ибегу со всех ног.

Позади меня слышатся брань итопот шагов. Слишком близко. Река изгибается, иябегу вдоль берега. Даже не знаю куда. Прочь. Мне нужно убежать прочь. Все равно, как это выглядит со стороны. Ябы бросилась вледяную реку, чтобы сбежать от Зевса. Все лучше, чем этот монстр, который правит верхним городом.

Передо мной возвышается Кипарисовый мост, древний каменный мост сколоннами вдвое шире ивыше меня. Они образуют арку, которая выглядит так, будто ведет вдругой мир.

–Стой!

Яне обращаю внимания на крик ибросаюсь варку. Больно. Черт, все болит. Кожу щиплет, будто ее до крови сдирает какая-то невидимая преграда, аступни режет, словно ябегу по стеклу. Наплевать. Яне могу остановиться, раз они так близко. Яедва замечаю, как вокруг меня от волн на реке поднимается туман.

Уже на полпути через мост язамечаю, что на другом берегу стоит еще один человек. Он укутан вчерное пальто ипрячет руки вкарманах. Туман кружит уего ног, как пес возле хозяина. Эта причудливая мысль лишь подтверждает, что со мной не все впорядке. Ятеперь вообще за гранью нормы.

–Помогите!– Яне знаю, кто он, но наверняка этот незнакомец лучше тех, что меня преследуют.– Прошу, помогите!– Он не двигается.

Язамедляю шаг, тело наконец перестает слушаться от холода, страха истранной режущей боли, которую вызывает путь через мост. Споткнувшись, ячуть не падаю на колени ивстречаюсь взглядом снезнакомцем. Молю его.

Кажется, он целую вечность смотрит на меня, стоя неподвижно, как укутанная вчерное статуя. Апотом будто делает выбор: подняв руку ипростирая ко мне ладонь, он жестом подзывает меня пройти оставшийся участок реки Стикс. Наконец яоказываюсь достаточно близко, чтобы рассмотреть его темные волосы ибороду, вообразить глубину его мрачного взгляда. Тем временем странное гудящее напряжение вокруг меня словно рассеивается, позволяя без боли преодолеть последние шаги на другую сторону.

–Идем,– просто говорит он.

Где-то впучине паники мой разум кричит, что это ужасная ошибка. Мне все равно. Собрав последние силы, ябегу за ним.

Яне знаю, кто он, но предпочту любого, лишь бы не Зевса.

Любой ценой.

Эта женщина не смоей стороны реки Стикс. Уже этого должно быть достаточно, чтобы вынудить меня уйти, но яневольно замечаю, что она хромает. Бежит босиком без пальто посреди января. Ивее глазах мольба.

Не говоря отом, что ее преследуют двое мужчин, пытаясь догнать, пока она не перебралась на мою сторону. Они не хотят, чтобы она перешла через мост, иэто все, что мне нужно знать: они служат кому-то из Тринадцати. Обычные жители Олимпа не пересекают реку, апредпочитают оставаться на своих сторонах Стикс, даже не понимая, что именно вынуждает их повернуть назад, как только они приблизятся кодному из трех мостов. Но эти двое ведут себя так, будто осознают, что она окажется вне их досягаемости, как только ступит на этот берег.

Ямашу рукой.

–Быстрее.

Она оглядывается, иисходящая от нее паника слышна так же отчетливо, как если бы девушка кричала. Их она боится больше, чем меня, что стало бы неожиданным открытием, если бы яне думал об этом так напряженно. Она почти поравнялась со мной, осталось пройти всего-то несколько метров.

Тогда-то японимаю, что знаю ее. Явидел эти огромные карие глаза икрасивое личико на всех сайтах со сплетнями, где любят следить за Тринадцатью, их семьями идрузьями. Эта женщина– вторая дочь Деметры, Персефона.

Что она здесь делает?

–Пожалуйста,– вновь говорит девушка, задыхаясь.

Ей некуда бежать. Они на той стороне моста. Яна этой. Видимо, она иправда вотчаянии, раз перешла мост, преодолев невидимые барьеры, идоверяет свою безопасность такому, как я.

–Беги,– повторяю я.

Договор не позволяет мне приблизиться кней, но как только она подойдет ко мне…

Мужчины позади нее ускоряют шаг ипереходят на бег впопытке догнать ее, пока она не добежала до меня. Персефона замедляет шаг. Она прихрамывает, азначит, ранена. Аможет, просто измотана. Ивсе равно решительно плетется дальше.

Ясчитаю расстояние, пока она его преодолевает. Шесть метров. Пять. Три. Полтора.

Они близко. Чертовски близко. Но правила есть правила, идаже яне в силах их нарушить. Она должна добраться до берега сама. Ясмотрю на них исмерзким ощущением узнаю. Язнаю этих людей, уменя уже давно есть на них досье. Два головореза, которые втихаря работают на Зевса, улаживая дела, свое участие вкоторых он предпочитает скрывать от преклоняющейся перед ним публики.

Араз они здесь, преследуют ее, значит, происходит что-то значительное. Зевс любит играть сдобычей, но неужели он стал бы устраивать эту игру содной из дочерей Деметры? Неважно.

Она почти вырвалась сего территории… иперешла на мою.

Едва Персефона ступает на эту сторону моста, яловлю ее, обнимая за талию, разворачиваю кругом иприжимаю спиной ксвоей груди. Вмоих объятьях она кажется еще более хрупкой иминиатюрной, иво мне неспешно нарастает злость оттого, как она дрожит. Эти сволочи долго за ней гнались, изводя по его приказу. Несомненно, это какое-то наказание. Зевсу всегда нравилось загонять людей кСтикс, взращивая вних страх скаждым пройденным кварталом, пока они не окажутся вловушке на берегу реки. Персефона одна из немногих, кто все же попытался перейти через мост. Нужно обладать внутренней силой, чтобы отважиться пересечь его без приглашения, не говоря уже отом, чтобы справиться сэтой задачей. Это достойно уважения.

Но сегодня мы все играем свои роли, идаже если яне собираюсь причинять этой девушке вред, реальность такова, что она лишь козырная карта, попавшая мне прямо вруки. Яне могу упустить такую возможность.

–Не дергайся,– бормочу я.

Она замирает, но продолжает судорожно хватать воздух.

–Кто…

–Не сейчас.

Изо всех сил стараясь хоть на миг не обращать внимания на ее дрожь, ясжимаю горло Персефоны ладонью ижду, когда те двое нагонят. Яне причиняю ей боль, но слегка надавливаю, удерживая ее на месте– чтобы все выглядело убедительно. Она успокаивается. Не знаю, дело винтуитивном доверии, страхе или усталости, но это неважно.

Мужчины, спотыкаясь, останавливаются, не желая, да ибудучи не всилах преодолеть оставшееся между нами расстояние. Яна берегу нижнего города.

Яне нарушил никаких правил, иим об этом известно. Тот, что справа, бросает суровый взгляд.

–Утебя женщина Зевса.

Персефона напрягается вмоих руках, но яне обращаю внимания. Яощущаю собственную ярость ивкладываю ее вледяной тон своего голоса:

–Тогда он не должен был отпускать свою любимицу бродить так далеко от безопасного места.