–Это вино по тысяче долларов за бутылку. Она так пьяна, что даже вкуса не разберет.

Персефона издает странный икающий звук и,сбросив пальто, которое успела расстегнуть, пока яотвлекся, дает деру. Ятак удивлен, что просто стою исмотрю, как она пытается доковылять до двери. Она хромает.

Красное пятно, растекающееся по полу вслед за ней, выводит меня из оцепенения.

–Какого черта ты творишь?

–Ты не можешь держать меня здесь!

Яхватаю ее за талию, несу обратно ккухонному островку исажаю на столешницу.

–Ведешь себя как бестолочь.

Большие карие глаза сердито смотрят на меня.

–Ты похитил меня. Пытаться сбежать– весьма разумное решение.

Обхватив рукой лодыжку, яприподнимаю ее ногу, чтобы хорошенько осмотреть. Итолько когда Персефона пытается придержать платье на месте, японимаю, что, наверное, мог бы сделать все иначе. Ну ладно. Осторожно касаюсь ее ступни ипоказываю ей окровавленный палец.

–Утебя кровь.

На ступне виднеется несколько глубоких порезов, но яне могу сказать, нужно ли накладывать швы.

–Тогда дай мне поехать вбольницу, иясэтим разберусь.

Она ивпрямь настойчива. Ясильнее сжимаю ее лодыжку. Девушка все еще дрожит. Черт возьми, уменя нет времени на споры.

–Допустим, ятак исделаю.

–Ну так сделай.

–Думаешь, тебе удастся хоть на пару метров пройти вздание больницы, пока сотрудники не позвонят твоей матери?– Явыдерживаю ее пристальный взгляд.– Позвонят твоему… жениху?

Она вздрагивает.

–Ячто-нибудь придумаю.

–Как яиговорил, ведешь себя глупо.– Якачаю головой.– Атеперь посиди спокойно, пока япроверяю, не остались ли вране стекла.

Он настоящий.

Язнаю, что должна кричать, или драться, или пытаться добежать до ближайшего телефона, но все еще стараюсь примириться стой мыслью, что Аид существует. Все уши сестрам прожужжу. Язнала, что была права.

Ктому же теперь паника стала ослабевать, ияпонимаю, что мне не вчем его винить. Может, он иприпугнул меня перед людьми Зевса, но впротивном случае меня бы утащили обратно вбашню Додона. Да, возможно, на животе теперь навсегда останется отпечаток его плеча, но, судя по тому, что он не перестает на меня рычать, япоранила ноги.

Не говоря уже отом, что осторожность, скоторой он промывает мои раны, совсем не подтверждает слух отом, что Аид– монстр. Монстр бросил бы меня на произвол судьбы.

Он… нечто иное.

Он стройный исильный, ана его пальцах виднеются шрамы. Густая борода итемные волосы длиной до плеч лишь подчеркивают его внушительность. Темные глаза холодны, но не жестоки. Просто, похоже, он так же раздражен на меня, как ина Гермес сДионисом.

Аид вытаскивает крошечный кусочек стекла ибросает его вмиску, которую поставил рядом. Смотрит на осколок таким сердитым взглядом, будто тот оскорбил его мать или пнул собаку.

–Не дергайся.

–Яне дергаюсь.

Во всяком случае, пытаюсь. Мне больно, ияникак не могу унять дрожь, хотя он снова накинул пальто мне на плечи. Чем дольше ясижу, тем больнее становится, будто тело только сейчас начинает осознавать, вкакие неприятности мы попали. Не могу поверить, что ясбежала, что зашла так далеко сквозь темноту ихолод иоказалась здесь.

Нечего даже думать об этом. Впервые вжизни уменя нет плана или четкого продуманного списка, как попасть из пункта Авпункт Б. Явсостоянии свободного падения. Мать убьет меня, когда выследит. Зевс… Ясодрогаюсь. Мама будет угрожать, что выбросит меня из окна или упьется до смерти, но Зевс действительно может причинить мне вред. Икто его остановит? Кто достаточно силен, чтобы его остановить? Никто. Если бы кто-то мог остановить этого монстра, последняя Гера была бы жива.

Аид замирает спарой пинцетов вруках ивопросительно смотрит на меня.

–Ты дрожишь.

–Нет, не дрожу.

–Твою мать, Персефона. Ты дрожишь как осиновый лист. Нельзя просто сказать, что это не так, иждать, будто яповерю, хотя собственными глазами вижу, как все обстоит на самом деле.

Его пронизывающий взгляд ивпрямь выразителен, но ятак оцепенела, что ничего не чувствую. Просто сижу исмотрю, как он идет кдвери вуглу комнаты ивозвращается сдвумя толстыми одеялами. Затем кладет одно из них на стол рядом со мной.

–Асейчас ятебя приподниму.

–Нет.– Сама не знаю, почему спорю. Мне холодно. Одеяла помогут согреться. Но, похоже, яне могу сдержаться.

Аид пристально смотрит на меня.

–Не думаю, что утебя переохлаждение, но если не согреешься вближайшее время, этим все изакончится. Было бы чертовски досадно, если бы мне пришлось согревать тебя теплом своего тела.

Смысл сказанного доходит до меня только несколько долгих мгновений спустя. Разумеется, он ведь не отом, что раздел бы нас обоих иобнимал меня, пока яне согреюсь. Ясверлю его взглядом.

–Ты бы не стал.

–Конечно, стал бы.– Он бросает на меня сердитый взгляд.– Мне от тебя не будет никакой пользы, если ты умрешь.

Яне обращаю внимания на неистовый порыв уличить его втом, что он блефует, иподнимаю руку.

–Ямогу двигаться самостоятельно.

Отчетливо ощущаю его пристальный взгляд: яприподнимаюсь ипересаживаюсь сгранитной столешницы на одеяло. Аид, не теряя времени, заворачивает меня во второе одеяло, укрывая каждый сантиметр обнаженной кожи до самых лодыжек. Итолько после этого продолжает вынимать осколки из моих ступней.

Черт бы его побрал, но водеяле ивпрямь приятно. Тепло сразу же проникает вмое тело, прогоняя холод, сковавший все внутри. Дрожь усиливается, но японимаю, что это хороший знак.

Отчаянно пытаясь отвлечься, ясосредотачиваю внимание на мужчине возле моих ног.

–Последний Аид умер. Все считают тебя мифом, но Гермес сДионисом стобой знакомы.

Они были на вечеринке, скоторой ясбежала,– вечернике вчесть моей… помолвки. Но язнаю их не лучше, чем остальных из Тринадцати. Иначе говоря, ясовсем их не знаю.

–Вчем заключается вопрос?– Он вынимает еще один осколок исо звоном бросает его вмиску.

–Почему тебя считают мифом? Какая-то бессмыслица. Ты один из Тринадцати. Ты должен…

–Яиесть миф. Ты спишь,– сухо говорит он иощупывает мою ступню.– Острую боль чувствуешь?

Яморгаю.

–Нет. Только ноющую.

Он кивает, будто этого иожидал. Явоцепенении смотрю, как он накладывает бинты ипродолжает промывать иперевязывать мои ноги. Яне… Аможет, он прав, ияправда сплю, потому что во всем этом нет ни малейшего смысла.