еще беседу я буду вести в мирном русле. Это не флешка, – выкидывает в мусорное ведро маленькую черную штуку. – А магнит мне на хрен не сдался.

– Так вы флешку ищите? Я что, по-вашему, совсем тупая и не знаю, как она выглядит? Не брала я ее, клянусь Лизиной жизнью, – ну, спасибо. – Да и не было у Вити ничего, кроме ста рублей и… магнита получается. Слушайте, я очень извиняюсь, но давайте как-то по-честному распределим обязанности. Новая падлюка гадит мне пол, вон уже кровища потекла. Раз вы его грохнули, будьте уж так добры, уберите его куда подальше. Я больше закапывать никого не буду, – м-да. Как бы я хотела научиться так же руководить криминальными шишками. – Еще чуть-чуть и он мне ковер испачкает. Вас много, скооперируйтесь и унесите.

Судя по сжатым кулакам Федора, его терпение на грани. Он ведет ладонями по лицу, явно пытаясь прийти в себя, закрывает глаза и усаживается на диван.

– Ребят, избавьтесь от трупа. Все по схеме, – ровно произносит Федор.

– Не, я такой концерт не пропущу, – улыбаясь произносит тот, что с золотым зубом.

– А ты оставайся, Вася. На тебе мадам терминатор, – ухмыляясь произносит ясно зрячий.

Когда мы остаемся в комнате вчетвером, Федор переводит на меня взгляд.

– Итак, Людмила не брала флешку, а ты что скажешь, Е…Банько.

В меня всегда вселяется дьявол, стоит только услышать это сочетание.

– Валера, Гена, Вася и Федя. Ну что сказать, чудны дела твои, Господи. Не удивлюсь, если возле дома нас ждут ваши коллеги бандюки по имени Вова, Толя и Эдик. Чтоб уж наверняка компания гопников до конца собралась, – я понимаю, что вымолвила это не в своей голове, а вслух, судя по Люсиной изумленной гримасе. Ну все, теперь нас точно убьют. Даже не Достоевский… крайне изумлен. – Ой, мои мысли, мои скакуны. Прощу прощения. Я имела в виду, что я понятия не имею ни о какой флешке. Я ничего не брала у Вити, клянусь Люсиной жизнью.

– Ну что ж, кажется, настал тот момент, когда я буду просто так убивать людей. Без надобности, – улыбаясь произносит Федор.

– Да не знаем мы где флешка, честно, – плюхаясь на стул, выдает Люся.

Несколько секунд мы сидим в полной тишине, затем Федор с Васей встают и выходят из гостиной. Воспользовавшись этой ситуацией, я подлетаю к шкафу, хватаю книгу, в которую ранее положила свой рисунок и сворачиваю его в квадратик. А затем прячу в трусы.

– Это что сейчас было? – шепчет Люся, как только я приземляюсь на диван.

– Не бери в голову. Просто, если они найдут мой рисунок, а что-то мне подсказывает, что они снова будут везде рыться, нам будет… сложно объяснить нарисованное.

– Да чо уж там объяснять, нам все равно крышка, Лиз, – обреченно произносит Люся и отпивает из фляжки несколько глотков.

– У тебя снова чешется попа?

– Нет, пока моя задница не чешется. Но это вопрос времени.

Перевожу взгляд на свои коленки, как только мужчины возвращаются в гостиную. Молчание пугает. Я не выдерживаю и перевожу взгляд на главного, в руке которого ножницы. Мамочки.

– Итак, леди, рассказывайте все ваши действия, начиная с утра. Хотя, нет. Пожалуй, та, что с придурью молчит, – переглядываемся с Люсей и… молчим. Обе. – Поправочка, та, что с большей придурью молчит. С меньшей вещает.

– Мы пошли на пляж, – синхронно вещаем с Люсей.

– Элизабет Евгеньевна, молчать, – ухмыльнувшись произносит Федор. Ну, прекрасно, теперь я не только особенная, но и с придурью.

– Пошли мы на пляж, купались там и загорали до обеда. Потом еда закончилась, и мы решили пойти домой. Ну и сократили путь через лес.

– И что там было в лесу? – ответа от Люси ясно зрячий не получает ввиду того, что она давится то ли слюной, то ли извечно выпадающей пломбой с многострадальной семерки. – Элизабет, продолжай.

– Грибы. Точнее много грибов, – тут же добавляю я.

– Так вы поэтому такие, с особенностями? Галлюциногенов нажрались?

– Мы грибы пока не ели. Они в холодильнике. И собрали мы грибы съедобные.

– Видать, ты больше грибочков нанюхалась. Людмила, вступай.

– А чего вступать? Грибы в холодильнике. Целая корзина. Можете проверить.

– Хорошо. Дальше что было?

Люся рассказывает точь-в-точь, как мы нашли Витю и все наши действия, не упустив ни одной детальки. Федор Михалыч слушает очень внимательно, проворачивая в руке ножницы.

– Почему вы не вызвали ментов?

Тут снова вещает Люся, не забывая рассказать про ругань на весь двор и мою феерическую угрозу про убийство Вити. Федор Михалыч крайне озадачен. И молчит. Что пугает больше его угроз. Тянется к яблоку, лежащему на столе и смачно его откусывает.

– Ну что уставилась, Элизабет Евгеньевна?

– Любуюсь вами.

– Чем именно?

– Тем, как вы… сексуально чавкаете.

– Никак не могу тебя раскусить, – озадаченно бросает Федор, потирая подбородок.

– Я бы и не советовала это делать. Я не очень вкусная. Меня даже ни одно насекомое не кусает. То ли дело Люся. На нее все насекомые слетаются, даже мухи.

– Раньше я думал, что фамилии ничего не значат. А теперь понимаю, что ошибался. Ты настоящая Е. Банько. Вась, а ты что думаешь о Елизавете?

– Что она знает больше, чем придуривается.

– Более того, мой магический шар подсказывает, что именно ты, Элизабет Евгеньевна, знаешь, где находится то, что мы ищем.

– Да не знаю я! Клянусь!

– Рыжая, лысой хочешь быть? – усмехаясь произносит Вася.

– Нет.

– А ты, Элизабет Евгеньевна? – подхватывает Федор, демонстрируя ножницы.

– Нет. У меня форма черепа не очень красивая. Мне не пойдет.

– Ладно, продолжим нашу беседу в психиатрической палате, – Федор встает с дивана и берет стул. Ставит его напротив меня и садится, намеренно касаясь меня своими ногами. – Если хотите жить, вспоминайте все, что может привести нас либо к тому, кто грохнул Витю и украл флешку, либо к тому, кто просто мог ее взять, имея с ним контакт.

– У него есть дочка. Но он ее никогда не признавал и не принимал участия в ее воспитании. Случайно обмолвился по пьяни накануне смерти, – вполне серьезно произносит Люся. – Может быть, он встретил ее недавно, ну и