– Отнеси меня на Дынную улицу, дом один, квартира восемь. Артифекс, как давно я хотел это сказать… Где такая находится, знаешь?

– Кажется, знаю… – неуверенно ответил Астра и добавил: – Но доктор Цингулон приказал ждать его здесь. Вам необходим покой.

– Мне не нужен покой, мне нужно во что бы то ни стало попасть домой. Меня… ждут дома, – пёс отвёл взгляд в сторону, а затем вздорно проговорил: – И не обращайся ко мне на «вы». Мне и без того дурно, а от твоего уважительного тона и любезностей меня и вовсе выворачивает наизнанку.

– Прости… – повинился Астра, удручённо склонив голову, словно и в самом деле был в чём-то виноват, над чем тот и посмеялся:

– Теперь прощения просит, чудак какой! Нет, чтобы рассердиться там, поднять грызню, мне бы и то легче стало, – и представился без церемоний, просто: – Репрев.

А когда представился Астра, Репрев, усмехнувшись раз, другой, задумчиво проговорил:

– Астра, значит… – и потом произнёс весело и внезапно: – Какое нелепое у тебя имя: Астра!

– Чем же оно нелепое, объясни? – спросил юный кинокефал, приуныв; с лица его смылось радушие, и набросилась грусть.

– А тем, что у каждого второго такое имя, – ответил Репрев. – У меня среди знакомых, по крайней мере, четыре кинокефала и два феликефала носят имя Астра. Только родители, которым плевать на судьбу своего ребёнка, или же родители без толики воображения назовут своего сына Астрой.

– Если что, мои родители очень любили меня, и меня назвали в честь цветка, не звезды, – объяснил Астра ровным голосом, совершенно не обидевшись. Да и кто обидится на такие глупые обвинения? Астра имени не выбирал. Он понимал, что Репрев нарочно подначивает, нарочно выставляет себя в дурном свете, но не понимал только одного – зачем? Желая перевести разговор, кинокефал сказал: – Доктор Цингулон говорит, что у тебя ложномалахитовая болезнь.

– Ложномалахитовая болезнь? – переспросил Репрев и взорвался смехом, широко разевая полную зубов пасть. Проглотив остатки смеха, он продолжил спокойнее: – Чтобы заразиться ложномалахитовой болезнью, нужна малахитовая трава. А где ты в последний раз видел малахитовую траву? Правильно: нигде, в лучшем случае её жалкие крохи. Малахитовая трава, знаешь ли, на каждом углу не растёт, она тебе не какой-нибудь там сорняк или колючка! Я что-то подхватил, не спорю, а что – мне невдомёк. Новая какая-то зараза, неисследованная. Видал – даже доктор не признал!

– И где ты её мог подцепить, эту заразу? – спросил Астра, поморщившись.

– Говорю же – невдомёк! – пожал плечами Репрев, но, призадумавшись, добавил: – Хотя есть у меня одно предположеньице… Рыл я тут недавно землю. Рою я себе, значит, рою…

– А зачем рыл? – спросил вдруг Астра.

– Да ты не перебивай! – пробурчал Репрев и продолжил с тем же азартом, будто его никто и не перебивал: – Рою я, значит, рою, полностью, так сказать, отдаю себя делу и уже такую яму откопал – ты бы только видел! Не яма, а ямище – проще говоря, загляденье! И вот, погрузился я в неё до самых плеч и чувствую: что-то в шею укололо. Ну, я значения не придал, стал дальше лапами работать, потому что до сути не докопался! Тут-то мне и стало паршиво – шея зачесалась так, будто на неё напал легион блох, и двинул я домой. А потом сам видишь…

– А копал где? – спросил Астра, наклонив голову.

– Ну всё тебе знать надо! – стукнул лапой об стол Репрев. – Где, зачем и как, когда и с кем! Хуже отрядовца, честное слово!

– Ты не первый, кто приписывает меня сегодня к отряду, – усмехнулся Астра, опуская глаза. – Но я не советовал бы тебе уходить, пока не вернётся доктор Цингулон.

– Доктор Цингулон, доктор Цингулон… То есть не выручишь? – сощурился Репрев.

– Выручу. Если смогу убедить тебя не делать глупостей, – сказал Астра, сложив на груди руки и терпеливо улыбаясь.

– Ах так, не хочешь помогать?! Ну, я и без тебя справлюсь! – в запале крикнул Репрев, попробовал подняться, но лапы подвели его, заплелись, и он упал со стола.

– Ты не ушибся? – жалобно залепетал Астра и тут же нагнулся к несчастному.

– Я со стола грохнулся мордой вниз. Как считаешь, умник, ушибся я или нет? – рявкнул Репрев, потряс головой и уверенно пополз к двери. – Не люблю таких, как ты, которые спрашивают то, что и так понятно. Лучше бы помог. Ах да, как я мог забыть: у тебя же свой предел – по одному доброму делу в день!

Астру, несомненно, разжалобило зрелище ползущего на животе Репрева, но он решил стоять до конца:

– Я помогу тебе – помогу забраться обратно на стол. Но уйти просто так я не позволю, для твоего же блага! – топнул ногой и тыкнул пальцем в стол Астра; голос его балансировал на грани решительности и нерешительности.

– Глядите-ка, уже по-другому заговорил: начал с убеждений, а закончил – «не позволю»! – сказал Репрев, привстал на передние лапы и обернулся к Астре, щерясь и глядя на него искоса. – Поглядите на него, какой смелый! Не очень-то ты похож на того, кто способен не то что сделать, а сказать что-то против. Поэтому и выбора у тебя особого нет. Всё будет по-моему: я всё равно уйду. С тобой или без тебя – плевать! Ты не сможешь мне помешать. Но когда явится доктор, тебе придётся объясняться, почему ты дал мне уйти, – губы Репрева скривились в злорадную ухмылку.

Астра заходил по хижине взад-вперёд, беспорядочно соображая, что сказать, и даже порывался встать в двери, загородив собой выход, но не решался. А вдруг этот Репрев – преступник? А пёс не сводил с Астры ликующих, насмехающихся глаз. Наконец кинокефал нашёлся что ответить:

– А я скажу, что ты мне угрожал! Клыки мне показывал и заставил меня тебя отпустить, вот.

– Да, правда? – ухмылялся Репрев. – Ты же сам только что говорил, что я ещё не здоров, слаб. А как слабый мог угрожать, клыки обнажать?

– Я за тебя не в ответе, – сдался Астра, остановившись у подоконника и облокотившись о него. Старый пруд за окном, мерещилось, за время разговора сильнее почернел. Или же это тень от деревьев так легла на него? – Делай что хочешь, – отрешённо подытожил Астра.

Репрев вдруг решил пожалеть его, сбавил спесь и произнёс:

– Но спас же. Получается, не так я тебе и безразличен.

– Да, спас. Что с тобой дальше будет – до этого мне дела нет, – резко ответил Астра.

– Правда, что ли? – только посмеялся Репрев и уже вальяжно развалился на дощатом полу. – А