Обмен взглядами получился коротким, после чего джентльмен нахлобучил на голову шляпу, чтобы тут же приподнять ее и поклониться Роуз. Та ответила вежливым кивком и проследовала мимо, положив ладонь на руку священника и стараясь аккуратно ступать по трапу. Кто бы ни был этот новый пассажир, отец Джонсон прав: вряд ли он путешествует вторым или третьим классом.

«Святая Анна» отошла от причала с отливом и, развернувшись, неторопливо и величаво покинула устье. Роуз принесли записку от капитана, как и каждый вечер: мистер Лерой выказывал уважение леди Шелдон и приглашал ее присоединиться к нему и другим пассажирам в кают-компании за ужином. Миссис Браун разложила перед Роуз ее платья, и через некоторое время был выбран летний наряд нежно-кремового цвета, отороченный белым кружевом и украшенный по лифу крошечными речными жемчужинами. Роуз стояла перед закрепленным на стене каюты зеркалом, разглядывала себя так и этак и очень себе нравилась. Миссис Браун застегнула у нее на шее жемчужное ожерелье, уложила хозяйке волосы, протянула кружевные перчатки и, полюбовавшись произведенным эффектом, одобрительно кивнула: да, по мнению почтенной женщины, теперь можно появляться в приличном обществе. Сама она, как обычно, осталась в каюте: присутствие среди пассажиров отца Джонсона и его дружба с Роуз не остались ею незамеченными, что компаньонка всячески поощряла, хотя не произнесла и пары предложений по этому поводу. Впрочем, Роуз и так понимала ее прекрасно.

На палубе теперь стало оживленней. Присутствовать на мостике и ужинать в кают-компании имели право лишь пассажиры первого класса, верхняя палуба была открыта для них и для пассажиров второго; третий класс ютился внизу, в многоместных каютах, больше похожих на трюмы, и не оскорблял своим видом взгляды благородных господ. На палубе Роуз обнаружила и давешнее итальянское семейство, по-прежнему испытывавшее щенячий восторг от всего, что вокруг происходит, а также многих других новых пассажиров, большинство из которых оказались одеты небогато, но чисто. Прислонившись к основанию мачты и скрестив руки на груди, Роуз поджидал отец Джонсон. Ветер трепал полы его шелковой сутаны. Солнце садилось, огненные блики рассыпались по волнам, как перья пролетевшего мимо феникса.

При виде Роуз отец Джонсон просиял.

– Капитан распорядился поднять паруса. – Он ткнул пальцем вверх. – Говорит, что хорошим ветром грешно не воспользоваться, и я полностью его поддерживаю. Публика в восторге.

– Еще бы. – Роуз однажды приходилось плавать на пароходе, подобном этому, и она видела паруса вблизи, однако до сих пор они вызывали в ней мистический трепет. Она подняла голову, глядя вверх, туда, где под попутным ветром туго выгибались громадные желтоватые полотнища. – Как красиво…

– Если желаете, мы можем прогуляться. Обед назначен через полчаса.

– Охотно.

Они прошлись вдоль борта, в конце концов остановившись так, чтобы видеть мачты во всей красе; у Роуз захватывало дух, когда она на них смотрела. Как все-таки дерзок и изобретателен человек! Он пересекает океаны на скорлупках, наполненных удачей и ветром. И это не только опасно, но и безумно красиво.

Неподалеку, на носу, Роуз заметила давешнего джентльмена в белом костюме; новый пассажир беседовал с мистером Уордом, членом Королевского географического общества, и, похоже, о чем-то с ним спорил – издалека не расслышать. Иеремия не заметил этой парочки, увлеченно рассказывая Роуз о своей давней поездке в Эдинбург. Через плечо священника были прекрасно видны и джентльмен в белом, и его собеседник, их лица в профиль, жесты, а временами доносился их смех. Если они и спорили, то уж точно не ссорились. Роуз не могла понять, чем ее внимание привлек этот новый человек на судне и почему ей хочется узнать, кто он и куда направляется. Но это не тревожило: с Роуз уже случались подобные предчувствия, и каждое из них вело к интересному знакомству. Она кивала отцу Джонсону, выслушала все, что священник хотел ей рассказать об Эдинбурге, а потом позволила проводить себя в кают-компанию.

Капитан Лерой нынче пребывал в отличном расположении духа: число пассажиров увеличилось, что логично увеличивало и выручку, товар погрузили быстро и без потерь, ветер попутный, и, если все сложится как надо, через несколько дней «Святая Анна» придет в Александрию. Пассажиры рассаживались за накрытым столом, отец Джонсон занял место рядом с Роуз и весьма оказался тем доволен. Громогласная дама, которую капитан представил как леди Стерджис, непререкаемым тоном оглашала, как ей нравится путешествие. Роуз услышала, что она плывет к мужу, который вот уже полгода как находится в Сирии и шлет оттуда письма, но не собирается возвращаться в Англию; так что леди Стерджис отправилась за ним сама. Ехала дама неторопливо, провела две недели в Лиссабоне, теперь вот побудет в Александрии, но все-таки доберется до благоверного. Роуз мысленно ему посочувствовала: от такой супруги немудрено убежать на край света и сидеть тише воды ниже травы. За столом обнаружились еще несколько новых пассажиров – в основном испанские аристократы, из тех, что еще остались после гражданских войн, парочка французов и даже один араб – в костюме, однако, европейском.

Джентльмен в белом и мистер Уорд появились последними, заняв свободные места (географ явно жалел, что располагались они в разных концах стола и спор пока нельзя продолжить), и капитан представил всех. Роуз легко запомнила имена. Выяснилось, что заинтересовавшего ее джентльмена зовут мистер Джеймс Рамзи, он путешественник и картограф. Сразу стало ясно, что привлекло в нем мистера Уорда, но сделалось еще интереснее. Судя по манере мистера Рамзи держаться, говорить и двигаться, он принадлежал к дворянской прослойке английского общества; никакими деньгами не купить эту врожденную утонченность, умение вести себя и некоторую небрежность, присущую людям, привыкшим к подобному образу жизни. Возможно, он не принадлежал к высшим слоям аристократии, как и отец Джонсон, однако в обоих можно было угадать настоящих джентльменов с расстояния в сто ярдов.

Когда капитан представил Роуз, мистер Рамзи бросил на нее короткий взгляд, но ничем более своего любопытства не выказал и такими же взглядами наградил других пассажиров. Разговор стал еще оживленнее, чем в предыдущие дни, так как народу за столом прибавилось, а одна леди Стерджис могла расцветить беседу так, что Роуз только улыбалась, слушая безапелляционные высказывания. Она сама сегодня говорила мало, пребывая в задумчивости, и в основном слушала и наблюдала. Мистер Рамзи, сидевший напротив нее, правее, тоже долго молчал, а заговорил лишь тогда, когда капитан обратился к нему с вопросом: путешествовал ли господин по Португалии?

– Да, да, – ответил тот, откидываясь на спинку стула и поднося к губам салфетку, после чего оставил ее в руках и принялся перебирать обшитый простым кружевом край. – Нынче самая хорошая для этого погода. Солнце печет не так, как летом, и вы рискуете выбраться из гор приятно загорелым, а не красным, как вареный рак.

Говорил он приятным баритоном, прекрасно сочетавшимся со всем его обликом, но, когда отвечал на вопрос, не смотрел непосредственно на задавшего его, а блуждал взглядом поверх голов – как будто мысли мистера Рамзи в этот миг словам не соответствовали.