– Скажи просто, что очаровал директора музея, – буркнула Роуз и тут же забыла обо всем.

Джеймс привел ее сюда, велев закрыть глаза, поставил перед витриной, взял сзади за плечи и произнес: «Смотри». И она смотрела.

Смотрела на Пейтингерову таблицу – карту второго или третьего века, чью копию сделал безвестный монах, и теперь эта копия – одно из сокровищ Хофбурга. На карту, где не хватало не десяти, а лишь одного листа из двенадцати. Где протянулась известная римлянам земля, расчерченная дорогами, испещренная мелкими буковками и рисунками. На карту, которая была словно живая.

Если бы не было на свете этой карты, подумала Роуз, если бы пара одаренных римлян со страстью к рисованию не начертила ее много сотен лет назад, а оставшийся неизвестным монах не скопировал, то, возможно, история леди Шелдон и Джеймса Рамзи оказалась бы совсем другой. Роуз прикрыла глаза, чтобы сохранить под веками золотистое сияние старого пергамента, и тихо засмеялась от счастья.

…Когда вышли из сокровищницы Хофбурга на улицу, Роуз долго моргала, заново привыкая к яркому венскому дню. Начиналась осень, в воздухе висел запах жареных каштанов; великолепная пара серых в яблоках лошадей прокатила мимо фиакр с невозмутимым кучером на козлах. Скоро начнется вечер в Опере, и дамы под руку с джентльменами, сверкая драгоценностями, смеясь, отправятся в зал, где кресла обиты красным бархатом и где часто поют лучшие в мире исполнители.

– Ну что ж, – заметил Джеймс, оглядываясь, – если ты готова оставить второй, а заодно и тринадцатый век позади, думаю, нам нужно найти кафе. Ты ведь не против кофе и пирожных?

– Конечно, нет, – улыбнулась Роуз.

Она шла рядом с ним по улице и видела, что на них обращают внимание. Они были красивой парой, а Джеймс с недавних пор стал выглядеть еще интересней – когда отрастил бородку, чтобы, выйдя в свет, ни у кого не вызвать подозрений. Общество, впрочем, не отличалось особой памятливостью и приняло возвратившегося лорда Уэйнрайта – теперь графа Дарема – благосклонно, однако Джеймс, нелюдим и любитель дальних поездок, грозился вскоре объявить забастовку. Наверное, поэтому бабушка не возражала, когда он затеял путешествие в Австрию. Как-то так получилось, что Джеймс совершенно очаровал Эмму – с чего бы, кто бы мог подумать. Роуз подавила неуместный смех.

– Завтра отправимся в Зальцбург, – говорил между тем Джеймс. – Если, как ты утверждаешь, я настолько обаятелен, у нас не будет проблем с герром Нойманном. Ехидный старик!

– Ты вправду надеешься обнаружить в его архивах неизвестные произведения Моцарта?

– Что-то у него определенно есть, – задумчиво протянул Джеймс. – Судя по нашей переписке, пара весьма любопытных экземпляров. Даже если мы ничего не найдем – ты ведь не была в Зальцбурге, верно?

– Не была.

– Отличный город, старая история. Можно побродить возле замка. Вдруг Моцарт закопал пару своих неудавшихся шедевров в жестяной коробке под стенами? Это будет сюрприз!

Роуз рассмеялась. Джеймс болтал, смешил ее, и она чувствовала себя самой счастливой женщиной на этой огромной земле, завернутой в сеть дорог.

Сегодня вечером она скажет ему, обязательно скажет. Она тоже умеет делать сюрпризы.