В купе постучали.

– Нельзя! – взревела свекровь. – Мы голые! Обнаженные! Как нудисты! Не входить!

За дверью стояла проводница.

– Чаю не желаете?

– Желаем, – крикнула Розалия. – Но только позже. Приходи-ка ты, детка, часа через два с половиной.

– О! Так мы уже в Москве будем. Может, я сейчас вам принесу?

– Отвали, сказала!

Пожимая плечами, проводница отвалила.

Промокнув платком вспотевший лоб, свекровь прогудела:

– Обстановочка, должна сказать, нервозная.

– Я вас предупреждала.

– Не каркай. Ой!

– Что с вами?

Розалия держалась за живот.

– Не знаю. Кольнуло сильно. Ой! Опять.

– Не надо было утром есть селедку и запивать ее йогуртом.

– Ката, заткнись! Ах, как же болит! Принеси мне стакан холодной воды. Хотя нет, постой. Лучше из купе не выходить. Нет, иди… Стой!

– Решайтесь наконец.

– Сядь. Отпустило.

Трясущейся рукой свекровь взяла бутылку.

– Времени мало, надо приступать.

Обтерев лицо настойкой, от которой воняло гнилой картошкой, Розалия Станиславовна застонала.

– Живот! Сил нет, как болит.

– Чего вы ждете, идите в туалет.

– В таком виде? Да меня все засмеют.

– Вас тут никто не знает. – Ката высунула голову из купе. – Никого нет, бегите.

Проклиная всех и вся, свекровь пулей понеслась в туалет.

Закупорив бутылку, Катарина дотронулась до висков. Надвигавшаяся головная боль свидетельствовала об обязательном продолжении нервотрепки.

Минут десять спустя в купе несмело постучали. Полагая, что за дверью стоит проводница, Копейкина крикнула:

– Нам не нужен чай.

Дверь открылась.

Высокая миловидная шатенка с кукольным личиком и чуть раскосыми карими глазами тихо спросила:

– Простите, вы Катарина?

– Да.

– Тогда срочно идите к сестре. У нее случилось ЧП.

– У меня нет сестры, вы ошиблись.

– Нет, – стояла на своем шатенка, – купе ваше, а вас зовут Катарина. Значит, туалет оккупировала именно ваша сестра.

– Там моя свекровь.

Незнакомка топнула ножкой:

– Мне по фигу! Она отказывается освобождать помещение, пока не переговорит с вами. Представилась вашей сестрой, а кто она вам на самом деле, мне до лампочки. У туалета начал собираться народ! Советую поскорее вытащить оттуда вашу родственницу.

Сгорая от стыда, Ката понеслась по узкому коридору в конец вагона.

Полная мамаша с рыжеволосым мальчуганом, седовласый дедок и прыщавый парень с гневом уставились на Копейкину.

– Безобразие, – злилась женщина с ребенком. – Сколько можно ждать?

– Уже двадцать минут не выходит, – поддакнул дедок.

– А орет-то как, – усмехнулся парень. – Интересно, что она там делает?

Ката вплотную подошла к двери.

– Розалия Станиславовна, это я. Вы в порядке?

– Она-то в порядке, – вещал дед, – это мы сейчас будем не в порядке. Я сдерживаюсь из последних сил. Мне семьдесят пять лет, я не могу долго терпеть!

– Ката, беда! Несчастье! – причитала свекровь. – Помоги!

– Откройте.

– Нет! Не могу.

– Дверь заклинило? – переполошился парень.

– У меня кое-что улетело.

Старик покрутил пальцем у виска.

– Она ненормальная. Ей-богу, ненормальная. Что может улететь в туалете?

– Ката, приказываю тебе очистить коридор от придурков! Я не выйду, пока тамбур не опустеет.

– Произвол!

– Где проводница?

– А давайте дверь выломаем?

– Прекратите. – Незнакомка с карими глазами положила руку Катке на плечо. – Люди, вы что, офонарели? Зачем ломать дверь, зачем орать, может, у человека действительно несчастье случилось.

Дед зажмурился.

– Чтоб вам всем… – не договорив, он побежал в другой вагон.

– Один сдался, – заржал парень и, саданув ногой по дверке, потопал в свое купе.

Мать с ребенком удалилась со словами:

– Если через пять минут она не выйдет – вам всем не поздоровится.

Оставшись наедине с шатенкой, Ката крикнула:

– Розалия Станиславовна, выходите.

– Все ушли?

– Практически да.

– Это как?

– Никак, – отчеканила шатенка, – я тоже испаряюсь.

Как только Копейкина увидела лицо свекрови, ее аж передернуло. Кожа по цвету напоминала перезрелый помидор. Из глаз Розалии лились слезы, а самое ужасное… на ее голове отсутствовал русый парик.

Схватив невестку за руку, Розалия помчалась в купе.

Щелкнув замком, она рухнула на сиденье и, заламывая руки, разревелась:

– Позор! Какой позор!

– Где парик?

– Я же сказала, улетел!

– Куда?

– Идиотка! В Африку! Откуда я знаю, куда он улетел, он мне не сообщил. Мое лицо! Мое драгоценное лицо! Посмотри, на кого я похожа. Ужасно дерет, такое впечатление, что старая кожа сползает.

– Светлана вас предупреждала.

– Старая гадина пожалеет, если я превращусь в уродку. В порошок ее сотру! Мокрого места от нее не оставлю.

– Вернемся к парику, – заискивающее промямлила Ката. – Я не поняла…

– Дура! Что тут непонятного? Лицо начало сильно щипать, я попыталась умыться, но стало только хуже. Тогда я открыла окно и высунула голову наружу.

– Господи!

– Это помогло, боль немного утихла, а потом… ветер сорвал парик и унес его к чертовой матери! Я осталась одна… в туалете… с красным лицом… без прически… а там эти козлы в дверь тарабанят… – Розалия завыла в голос: – За что мне такое наказание? А-а-а… какая я несчастная! Сиротка обиженная! Красотка изуродованная!

– Успокойтесь. – Ката погладила свекровь по голове. – Все не так страшно. У вас в чемодане есть еще два парика.

– А лицо? Как с такой рожей я выйду из поезда?

– Если бы была вуаль…

– Но ее нет! Нет вуали! Я пропала! Опозорюсь! Умру от стыда! У-у-у…

Дабы не мешать Розалии жалеть себя, любимую, Катка вышла из купе.

В коридоре у окна стояла та молодая шатенка.