– Папа, но ты не будешь жухать? Обещай же!

Она щиплет меня за подбородок, а я ее. Вот мы уже недоверчиво поглядываем друг на друга, точно два боксера на пресс-конференции. Она с сосредоточенным лицом бормочет считалку.

– Я держу тебя за бородку, и первому, кто расхохочется… плитку!

Нина хохочет первой и выигрывает приз. Хорошо меня поимела, ведьмочка.

– Ладно уж, – говорю ей, – твоя взяла, сластена ты маленькая. Будет тебе плитка… шоколада!

Купание младенца – отлаженная процедура, хотя многие папаши преувеличивают трудности, раздувая из мухи слона. Достаточно просто иметь четыре руки, две головы, две пары глаз и, главное, хорошую реакцию. Иза возложила на меня эту тяжелую ответственность, сама отправившись пропустить по рюмочке с подружками. Я раздеваю Хьюго и вынимаю из неплохо послужившего ему подгузника. Да, лучше всего ему сейчас как следует помыться.

Опускаю его в маленькую ванночку, и от соприкосновения с водой поросенок вдруг резко встает на ножки, будто его тряхнуло электротоком. Я наскоро доканчиваю бальнеотерапию и заворачиваю его во впитывающее полотенце, собираясь перенести на пеленальный столик.

Хватаю детскую маечку, все еще держа Хьюго другой рукой. И чувствую, как меня кидает в жар. Опускаю взгляд – и воочию вижу знаменитого «Писающего мальчика» во всей красе. Обильно же Хьюго меня поливает.

Ну и ему же хуже – не стану я ничего начинать заново. Быстро вытираю его, надеваю подгузник, маечку, пижамку и хватит, пора в постель. Откупориваю бутылочку пивка и подумываю: вот это самое, что ли, и называется «быть нерадивым папашей»?

Открываю энциклопедический словарь, проверяя значение слова «нерадивый» да еще и с уточнением: «нерадивый отец». И с изумлением читаю, что я не достоин быть отцом, поскольку не радею о своих обязанностях, не радуюсь роли отца, родил и рад-радехонек, а сам не справляюсь. В общем, не оправдываю доверия! А по мне, писать такую ахинею – это и есть нерадивость!

Нина приходит из школы в полном восторге! Играя на большой перемене в поцелуйчики со своим новым сказочным принцем, которого зовут Мило, она упала и выбила первый молочный зуб. Весь нос у нее исцарапан, и она гордо показывает нам свой крохотный зубарик. Однако ее улыбка принцессы весьма пострадала от потери резца.

– Замечательно! – заявляет ей Иза, – маленький мышонок утащил зубёнок, а взамен он детке оставит две монетки!

– Не хофю монетки! Пуфть нефёт конфетки!

– Послушай, Нина, маленький мышонок – зубной врач, вот было бы удивительно, если б он тебе конфетки носил!

– А не отправить ли тебя опять к мадам Адам полечить твой кариес? – вворачиваю я, вспомнив, какую истерику она закатила тогда в зубоврачебном кабинете.

Услышав такое, Нина затыкается и, рассвирепев, с размаху швыряет зуб куда попало, прямо в комнату! Очарование улетучилось – и вот мы добрую четверть часа ползаем, разыскивая обломок между планками паркета.

Ночью мы, крадучись, точно заговорщики, приходим украсть зубик у принцессы и положить вместо него маленькую конфетку. Чтобы избежать неприятностей с таможней, мы с Изой выгребаем всю мелочь из карманов.

Когда я кладу законспирированную конфетку под подушку, Хьюго не находит ничего лучше, как во весь голос замычать по-телячьи. Нина подскакивает и видит нас у своей кроватки. С поразительной живостью она лезет себе под подушку и понимает, что мышонок там побывал. Нина разворачивает фантик и так же мгновенно проглатывает конфетку, не обращая внимания на наши предостерегающие взгляды.

– А фот фам, мыфонок-то детей слуфает, ему и фпафибо!

Стоит такая жара, что я повел Нину в бассейн под открытым небом – идеальное место для расслабухи. Видать, мы не одни так думаем, и это что-то адски немыслимое. Семьи самовольно располагаются на травке, кругом плюнуть негде, а разнообразные детские купальни тоже не в радость, потому что малыши в них писают как ни в чем не бывало.

Нина в розовых очках ныряльщицы плюхается прямо в большую купальню, полную детей, я следом за ней. Плавать она еще не умеет, я ловлю ее в полете. Она, точно карп, изгибается и иногда выпрыгивает из воды, а я, задействовав руки, пытаюсь сам удержаться на плаву.

Вдруг некая прекрасная купальщица извиняется, что нечаянно меня толкнула. Я улыбаюсь ей в ответ, внимательно разглядывая все ее прелести. Это меня слегка отвлекло, и я пропускаю очередной прыжок Нины, которая проскакивает мимо моих рук и уходит в глубину.

Из воды она выныривает, задыхаясь, и хватается, как за спасательный круг, за бретельку фисташкового бюстгальтера купальщицы. Я, смущенный, плыву к дочери, а сирена старательно прикрывает грудь, которой мне не суждено полюбоваться.

Я беру Нину за руку и тяну ее на выход из бассейна. Купальщице же, взамен за то, что ее раздели, достается сомнительное удовольствие посмотреть, как я вылезаю из воды, отдуваясь как китовый детеныш, выброшенный на берег. Я кручусь вокруг Нины и крепко держу ее. Она бросает в воду очки и упрекает меня совсем уж недостойно:

– Ты не папа, а папа-недотепа! На тебя никогда нельзя рассчитывать!

Хьюго исполняется три месяца, и мы пригласили приятелей. Маленько отпразднуем вступление в жизнь, это всегда прекрасно! Подружки Изы делают Хьюго козу и тютюшкают, а мы с Нико, Рико и Пауло, этакие козлы, пьем анисовую. Атмосфера суперская, всем нравится, до той поры, пока они не спрашивают, а где же знаменитая машина моего малютки. Я едва не подавился аперитивом.

Прекрасную «Бугатти», которую я выставил на продажу на сайте торговых объявлений, купили на следующий же день. Иза в ответ пожимает плечами, и взгляды моих альтер эго с подозрением сходятся на мне. Я бормочу, что отвез ее к родителям, ведь у них больше места, к тому же это станет стимулом для Хьюго, чтобы проводить у них каникулы.

– Да что ты врешь? – перебивает Иза, – и что натворил с машиной?

Делая вид, что не слышу, я обещаю друганам привезти ее обратно, чтобы сделать новые сногсшибательные фотки рядом с ней. Уф, классно, они согласились! Настоящие друзья!

Результат: сегодня же вечером я рыщу по Интернету, разыскивая точную копию этого проклятущего авто с педалями. Тщетно – такого нет!

Нет, есть! Я наконец нашел «Бугатти» с педалями в специализированном магазине, и он дорого мне обошелся. Теперь приятели не пошлют меня к чертям собачьим. Иза спрашивает, почему этот агрегат я не оставил у родителей. Держать в доме такой ужас она не желает – ни в спальне, ни в большой комнате, в общем – нигде. Мне приходится спуститься в подвал, где я и оставляю этот механический сувенир до лучших дней. Решительно, с такой тачкой я проиграл по всем направлениям.