Я стремительно размышляю о планах на день: в девять встреча с Пауло в кафе, потом молниеносный забег в «Фактюэль» для уточнения правки, а затем взять интервью у арт-психотерапевта для «Психомада». Короче, для Нины в программе места нет.

Я впихиваю ей поскорее дозу парацетамола: через полчаса лихорадка спадет и хозяйка ни о чем не догадается. Родители, в крайнем случае, все-таки владеют способом быстро поставить детей на ноги.

Вердикт вынесен: у Нины бронхит и ей придется остаться дома. После визита врача она встанет на ноги ради своего дня рождения. Ей легче. А мне нет, так как это означает – холить и лелеять ее предстоит мне, бедненькому. Все мои планы посвятить конец недели работе и приятелям летят вверх тормашками, и я от этого в бешенстве.

Оттащив Хьюго к Марии, я значительно поглядываю на двухъярусную кровать, выражая надежду, что Нине приятно будет поухаживать за братишкой у кормилицы. Мария в принципе согласна. Ее не пугают детские вирусы.

Отвесив дорогой дочурке звучный поцелуй, я оставляю Нину там.

Нину, которой становится хуже, обихаживают там как большого малыша. А я свободен и счастлив как большой пижон.

На день рождения Нина хочет кота. А получает в подарок книгу про кошек и лиловый велосипед. Она не подает виду, что рада, подарки так и лежат в углу. К счастью, подружки приносят другие: теперь у нее большой набор фломастеров, розовая маечка с вышитым блестками пухлым сердечком, книжки для раскрашивания и маленький черный кот из фарфора.

Иза испекла дивный шоколадный пирог, политый разноцветной сладкой глазурью, и водрузила сверху шесть трескучих свечек. Нина за несколько раз не может их задуть. Девочки обжираются пирогом, и тут им приходит чудесная идея: потанцевать.

Я вынимаю диск Стиви Уандера с песней «С днем рождения!», мотив знаменитый. И пользуюсь этим: пока они на танцплощадке, всласть доедаю остатки пирога. Иза застает лакомку на месте преступления… Нинин праздник кончается, теперь моя очередь.

Смотрю я, смотрю, как Нина катается по квартире на велике, и у меня начинается головокружение. Веду ее на улицу, ослепить счастьем больших пространств. Сейчас я научу Нину кататься на велосипеде, и она на всю жизнь запомнит этот незабываемый момент. Идеальная роль для папочки!

У меня с собой ключ, чтоб отвинтить два дополнительных колеса, придающих велосипеду устойчивость. Нина не уверена, что стоит перейти с четырех колес на два. Это нормально, но я уверен, что у нее все получится. Я держу ее за плечи и бегу рядом с велосипедом, подталкивая его, чтобы прибавить скорости. Цель: улучить момент, когда она будет крутить педали, глядя прямо перед собой.

Нелегко это – найти равновесие и довериться центробежной силе… и своему папочке. Клонясь к земле, как тростник, который уже не в силах мыслить, напрягая мускулы под стать напряженному лицу Нины, я вдруг чувствую страшный прострел в пояснице.

Острая боль в хребте складывает меня пополам и отбрасывает на тротуар. Нине, которая крутит педали, ничего не заметив, нет дела до моих мучений. Я претворил в жизнь свой план, теперь могу рассчитывать на отдых воина.

Противовоспалительные мази, миорелаксанты, обезболивающие: после стольких лекарств от радикулита я летаю петушком и целый день сплю на подушке ушком. Иза хозяйствует по дому, а Нина крутит педали как королевна.

Я горжусь собой и доволен, что попал в центр всеобщего внимания. Это мне точно на пользу – особенно массажи с бальзамом, которые мне нежно делает моя тигрица.

Знаю, что неумеренный отдых противопоказан при радикулите, так как мускульная масса тает, а боль не становится намного слабее. А я готов еще немного подтаять от ласк Изы. Иногда, едва дети засыпают, она снова начинает так нежно поглаживать мое покинутое тело… Как это хорошо – быть рядом с Изой, чувствовать, до чего влюблен в нее, вдыхать аромат ее духов.

Все идет своим чередом, и вот мы наконец-то выбираемся из эмоционального тупика, в котором оказались. Иза сидит на мне верхом, спиной к дверям. И занимаемся-то этим всего разок. Тут я для смеху высовываю башку и ору: «Черт дери, Нина, а ты что там делаешь?»

Иза думает, что вошла Нина, и мгновенно ныряет под одеяло, давя меня всего так, будто я банальный таракан. Тут я сразу понимаю, что своей дурацкой шуткой преступил табу. Вот же, придурок!

Я просто надоел Изе, между нами опять локальная война. Спрашиваю себя, что будет с нашей парой, семьей и все больше сомневаюсь, что смогу выносить все это дальше. Я допускаю даже развод, но с одной моей зарплатой сдельщика-журналиста минус алименты я не смогу сводить концы с концами и уж тем более рассчитывать на жилье.

Разве что по-быстрому найти молодую женщину, незамужнюю и с собственностью, а лучше бы маму-одиночку, мечтающую начать новую жизнь все равно с кем.

Я готов передать детей под присмотр Изы и видеться с ними только каждый второй уик-энд. Такой ритм кажется мне подходящим. Близится конец года, и я уже нащупал первое решение.

Обожаю забирать Нину из школы пораньше, по субботам, поскольку там встречаю других родителей: на неделе их не вижу, особенно прелестных мамочек. Я изобрел непревзойденную уловку, позволяющую зацепить их как нельзя естественнее: это сумка-кенгуру.

Засовываю Хьюго в такой вот набрюшник и иду сквозь строй мамаш, ожидающих свое потомство. Когда одна из таких имеет несчастье прыснуть со смеху, видя, как я изображаю кенгуру, я останавливаюсь и, поклонившись ей, любезно улыбаюсь. Ловушка захлопнулась.

После формального знакомства я активизирую свое сверх-Я и начинаю соблазнять ее, пустив в ход свои приемы джентльмена-обольстителя. Когда я только начинаю смешить молодую разведенную маму из нашего квартала, к нам подходит ее лучшая подруга – мама Агаты; атмосфера заметно тяжелеет.

– Милая, дам тебе совет! – говорит она, целуя ее, – никогда не разрешай своей дочурке у него ночевать: этот дурень – извращенец!

Столь убийственный приговор осуждает меня без всякой надежды на апелляцию, и только шум, возвестивший о конце занятий, немного скостил срок. Заметив Нину, я на сей раз бегу прямо к ней, стараясь побыстрее исчезнуть. Теперь на каждое субботнее утро мне предстоит искать какое-нибудь алиби, дабы избегать такого отвратительного унижения.

Сразу после полудня Иза уходит погулять с Хьюго. Я вовсю вкалываю дома, а Нина, измотанная болезнью, уходит в спальню на сиесту. Я лезу в ящик стола за последней жевательной резинкой, оставшейся у меня от Хэллоуина.