сцене или киноплощадке. «Я – свидетель, я всё видел со стороны, как эта бабушка сначала бесцельно металась в толпе, потом ухватилась за этого парня, который как штык стоял на одном месте и вовсе никого не грабил. Она ведь до этого хваталась и за других парней, но те её послали куда подальше. Да Вы посмотрите – она ж просто промышляет таким способом. Выбрала самого незащищённого, нерусского. Ведь так, бабуля?» И тут простота пошехонская раскололась: «Да… мне деньги нужны, сынок. Дай, а, ну ты хоть немного!» Дежурный в ярости всех выгнал наружу. Пока шли к выходу старушка стала клянчить у меня «на хлеб». Я – ей: «Я смотрю, знаменитые ленинградские бабушки совсем уже деградировали. Вот, держите сто рублей и больше не безобразничайте!» Высокодуховный город на Неве показывал мне своё больное нутро и намекал: здесь тебя могут обмануть, оклеветать, остерегайся!

По настоятельной просьбе Шмонина, на следующий день я всё-таки появился на Шкапина, 2 – доделать документы. В офисе Ольга Марсовна вовсю принимала дела под своё управление. Именно с её подачи пресловутая недостача денег в кейсе обрела конкретное очертание – сорок миллионов рублей. Скорее всего, оглашённая сумма подразумевала недостачу в казне фирмы в целом, чем в содержании того самого «дипломата»: даже с учётом купюр образца 1995 года, когда современные 500 рублей соответствовали тогдашним 500 тысячам рублей, вместить в крохотный кейс 40 миллионов было бы просто нереально.

Сергей Николаевич в это время на кухне громко изливал свою израненную душу «морскому волку» – мужику в тельняшке, с окладистой бородой, одному из свиты «подвизавшихся». В каждом предложении Лазарев с маниакальной одержимостью вставлял слово «баксы», по всему было видно, что шефа капитально заклинило на истории с потерей денег и предательстве доверенного сотрудника.

Банально излив «морскому волку» горькие слёзы, Сергей Николаевич входит в рабочую комнату и просит меня узнать авиарейсы в какой-то город. Через некоторое время возвращается за результатом. Я внешне сдержанно озвучиваю расклад маршрутов и стоимость билетов. Он обрывает меня:

– Алексей, ты меня атакуешь, говори мягче… Еще мягче… Нет, ты всё равно атакуешь моё поле!!

Затем, со словами «Ну, ты понимаешь, работать здесь у тебя не получилось», стал отсчитывать мне деньги – окончательный расчёт за работу в офисе. Я резко обрываю его:

– Эти деньги от Вас не возьму!

Он, растерявшись, молча вопрошает: как это?

Да потому, уважаемый автор «системы полевой саморегуляции»! Противно, когда тебя, пусть и косвенно, обвиняют в краже денег, потом остатками «спасённой» суммы отсчитывают окончательный расчёт. Так и остался в моей памяти обомлевший Сергей Николаевич с вожделенными наличными в застывших руках в последний день моей работы в офисе на улице Шкапина, 2.

А днём ранее, в рабочей комнате офиса, в предчувствии предстоящих потрясений, я согнул кусок бумаги в призму с мудрыми изречениями и оставил его на столе. На одной грани фигурки было написано «Всё проходит…», на другой – «…и это пройдёт». Мне Дениска на следующий день после моего окончательного ухода передал, что Сергею Николаевичу миниатюра понравилась.

Дальневосточное турне

Спустя месяц после болезненного перелома в деятельности «Академии парапсихологии» – изгнания «друга» Базилича и воцарения «Олечки» в офисе своего супруга, в рамках дальневосточного турне состоялись двухдневные выступления Лазарева в Якутске. Утренним рейсом на чехословацком самолётике «L-410» Сергей Николаевич со своим видеооператором Андреем Васильевым в сопровождении «командировочных» спутниц прилетели из южно-якутского шахтёрского города Нерюнгри. Андрей – художник, тихий, дружелюбный мужчина, обычно являлся в офис на Шкапина в состоянии хронического лёгкого подпития. Он считается оформителем той самой зелёной обложки первых книг «Диагностика кармы». До Якутии маршрут моих гостей пролегал по Приморью с его рыбами и особо любимой Сергеем Николаевичем икрой.

Конструкция самолёта «L-410» такая, что ты при выходе из салона просто вышагиваешь на землю. Но прибывшие гости-мужчины, к моему ужасу, одним большим комом кубарем вывалились наружу с сильным запахом алкоголя. Дамы держались. Быстро оценив ситуацию, я деловито рассудил:

– Так, вам срочно необходима глубокая релаксация.

– Аа… что это такое? – с мутными глазами вопрошают мои гости.

– О-отдых, глубокое расслабле-ение, чтобы к вечернему выступлению выглядеть «огурчиками».

– Как… выступление разве сегодня?

– Сегодня! Вечером, в девятнадцать ноль ноль.

В дальневосточное турне Лазарев отправился со стенографисткой Леной, Андрей Васильев также со своей подругой – два художника со своими музами.

Забегая вперёд, расскажу, как после выступлений в Якутске (он был последним пунктом в дальневосточном турне), уже в Питере, подруга Андрея Васильева устроит нашумевшую на всю страну гоп-стоп-прохиндиаду (об этом писали в «Аргументах и фактах», показывали по центральным телеканалам). В один прекрасный день васильевская «муза» позвонила ему и, захлёбываясь в слезах, прошептала, что её похитили разбойники, и попросила большую сумму денег для её выкупа. Художник Васильев, проживавший в центре Васильевского острова, кинется во все силовые инстанции. Когда омоновцы растащат всех шкодников по углам, выяснится, что девица со своим тайным любовником всего-навсего задумала немного вытрясти с Андрея деньжат: разъезжая с ним по Дальнему Востоку, она ведь видела, как на местах привечают его именитого друга-экстрасенса, и как тот набивает дорожную сумку пачками денег.

Эмоционально-энергетическое последствие сего происшествия позже выльется в рассказ Лазарева о некоем приятеле, у которого на выездном семинаре в Волгограде вдруг устрашающе распух половой орган. Требовалось срочно вылететь домой в Питер. Ну а пока ожидавший отъезда в волгоградский аэропорт больной приятель в уединении вспоминал свою подругу-прохиндейку, так нелепо вымогавшую у него деньги на пару с тайным любовником, и попытался простить всю гоп-команду. К счастью, что-то простилось, что-то списалось, и у приятеля-художника состояние пришло в норму.

Прогуливаясь по лесной окраине Якутска перед вечерним выступлением во Дворце культуры, мы с Сергеем Николаевичем вспоминали недавнюю таинственную пропажу всё тех же денег из офиса на Шкапина. Я поведал ему, как после разгона старой команды мы со Шмониным ходили на Греческий переулок в центре Петербурга к неким провидцам. Магическая парочка в уютных вязаных свитерах с оленями – муж с женой – долго порассуждав о дхарме, выдали заключение, что к пропаже денег мог быть причастен наш Дениска. Ну, неосознанно, возможно даже в некоем сомнамбулическом состоянии: встал парень ночью, вытянул руки вперёд, и не открывая глаз, направился в «бардачную» комнату, взял «дипломат» и бог знает куда дел часть содержимого.

– А я подумал на Андрюху Митрикова, – задумчиво протягивает Сергей Николаевич.

Я фыркаю: понимаю, что это его диагностика навела стрелку на простодушного морячка Андрея. Сергей Николаевич, не прибегая к ручке и бумаге, движением-«щёпотью» пальцев правой руки об ладонь левой