взлёту воздушное судно, сажают Лазарева и компанию, и они улетают восвояси.

Взаимный пинг-понг между мной и Лазаревым на этом не заканчивается. На обратную – теперь уже мою – дорогу, и по такому же маршруту из Якутска в Петербург через Москву, «дух» Лазарева устроил мне ответную свистопляску. Я опоздал на дневной поезд с Ленинградского вокзала Москвы до Петербурга: прихватило живот так, что из санитарного узла я выскочил, когда хвост ускользающего поезда уже «помахал» мне со звонким голосом Лазарева в моей голове с крепкими сопроводительными словами. Без билета, без единой копейки в кармане я остался в Москве. Только чудом выкрутившись из ситуации, смог уехать ночным экспрессом в Питер.

* * *

После шмонинской команды в офисе под фактическим руководством Ольги Марсовны Григорьевой-Лазаревой приходило и уходило довольно много работников. Чехарду кадров оправдывали все теми же словами шефа об «ухудшении поля» нанятых работников и увеличении у них гордыни. Я видел, как из питерских офисов на Шкапина, потом на Новочеркасской увольнявшиеся сотрудники уходили в сильной обиде на работодателей. Та же бывшая коллега Марсовны по хозчасти института имени Бонч-Бруевича, по сути – друг семьи Лазаревых, нянчившая их детей, бухгалтер «Академии парапсихологии» Наталья Петровна вскоре ушла из жизни в сильном расстройстве от безразличия Сергея Николаевича. Она заболела раком, обратилась к Лазареву, тот традиционно послал к информации, затем она влюбилась в лечащего врача и скончалась, так и не дождавшись деятельной помощи от мужа своей бывшей коллеги по «котельной». Другая работница из офиса на «Новочеркасской» – жесткая, мужиковатая на вид женщина, уходя, резко отзывалась о бывшем руководителе: «Это такой мерзавец!» Кляла последними словами автора «Диагностики» и чета Шмониных, которых я посетил пятнадцать лет спустя после ухода из «Академии».

***

Доверительный тон при подаче сложной информации, выверенный подход в трактовке масштабных и сложных вещей – Сергей Николаевич, как лектор, располагает к себе самого неискушённого слушателя, а к месту вставленный им анекдот и вовсе снимает страх, прежде наведённый самим же лектором. Искренний рассказчик, тактично и с легким юмором отмечающий погрешности собственного нелегкого характера… Без его информации некоторые из нас так бы и блуждали по жизни, набивая себе шишек. Таким мы воспринимаем автора со страниц его книг и из видеозаписей выступлений. Но будничный Лазарев удостаивался порой противоположных эпитетов, и, надо заметить, вполне заслуженно: его организационная расхлябанность в начале исследовательского пути, истеричность, циничность, жестокость дорого обходились окружавшим его людям.

Читатели первой волны в один голос припоминают особенность Сергея Николаевича преувеличивать явления в отношении себя (помимо действительно опасных ситуаций), но при этом он легко мог пройтись буквально по головам людей, прикрываясь цитатой «не мы делаем – нами делают». То, что читатель его книг мог бы пройти условный объём очищения за условно небольшое испытание, он раздувал ситуацию пациента до гомерических размеров и ввергал беднягу в пучину костоломной боли и откровенных издевательств. Оправдывал автор свою технологию “очищения” своеобразием методики, когда все процессы у него ускоряются, и то, что человек должен был бы пройти за всю жизнь, он, мол, прогоняет за несколько дней. Весьма сомнительно, что есть счастливцы, сколь-нибудь “очищенные” до состояния выздоровления на лазаревской “центрифуге”: первые читатели его книг сегодня – это люди с “букетом” болезней, с разваленной судьбой, и которые о системе Лазарева ныне имеют очень личное, специфическое представление, но громко заявлять об этом они не станут – “понимают”. Среди них прозревших – да, их много, но выздоровевших – слабо в такое верится (чаще: одно ушло, но потом пришло нечто другое и более тяжелое).

Так что портрет героя будет неполным без неприглядных штрихов из его обыденной жизни, потому что книги и выступления – это всё-таки своего рода шоу, игра напоказ, в которой лектор преподносит себя в выгодном свете: что-то сознательно не договаривает, что-то бессознательно преувеличивает. Ну а полуправда, как мы знаем из его же уст, хуже всякой лжи.

Рядом с Лазаревым

В офисе издательства «Академия парапсихологии» на улице Шкапина я проработал всего ничего – с февраля по май 1996 года. Но за этот краткий миг присутствия рядом с Сергеем Николаевичем у меня развалились судьба и здоровье – основательно и на долгие годы.

«У читателей моих книг почему-то растёт гордыня, ну и, как следствие, у них разваливается жизнь» – как бы между прочим отмечает на своих лекциях автор книг. Но этот факт, тем не менее, исследователя тонких структур особо не удручает: «Да, в моей практике было несколько смертей, но я понимал, что не стоит останавливаться, потому информация может спасти миллионы». Что ж, подобной логики в отношении к своим собратьям придерживалось большинство «спасителей человеков». Задумывался ли кто-нибудь из них о простом законе: кто в малом неверен, будет ли верен во многом?

На полу своей так и необустроенной толком питерской квартиры я сидел, прокручивая сцены из последних дней нахождения рядом с автором «Диагностики». И вдруг, в некоем «метафизическом» пространстве слева от меня ясно прозвучал потусторонний голос: «Через два года потеряешь ногу». Это получается, если отсчитать, то в 1998 году могу лишиться конечностей. Не добрым предупреждением о возможной трагедии прозвучали эти слова, а явно бессердечной угрозой из мести.

Я сразу вспомнил жестокие и явно несправедливые слова Сергея Николаевича обо мне, высказанные другим людям, и которые они мне потом передавали: «Он с огнём и мечом пройдётся по земле, а когда его прижмут, то приползёт на брюхе». Наверное, он так мечтал увидеть, как я «приползаю на брюхе» к нему просить прощения? Ведь кое-кто уже стоял перед ним на коленях…

После разгона старой команды гнев Лазарева в мой адрес вылился в неожиданном появлении кровоточащих струпьев по всему телу. Я не мог даже выйти из квартиры – кровь просачивалась сквозь одежду. Неподверженными колдовской атаке оставались только моя голова, шея и кисти рук. А так, пожалуйста, хоть обмотайся бинтами, как мумия, и гуляй себе по городу! Особенно обильно кровоточили струпья на ягодицах, которые, как считают прозорливые люди, связаны с благополучием судьбы. То есть у меня шло энергетическое выжигание судьбы, разрушение тонких слоев самореализации. Спешно прибывшая на помощь по моему звонку жена Шмонина Валентина, разбирающаяся в ведьмовских методах не понаслышке, сразу выдала источник: «Это он. Мстит тебе».

Дерматолог Хрусталёв, специалист с большим опытом работы в кожно-венерологическом диспансере Московского района Петербурга, к которому я обратился, когда кровотечение уже стихло и зарубцевались струпья, устало задаст мне свой дежурный вопрос:

– В каком году, дружочек, болели сифилисом?

Я в ужасе: