— Увы! Боюсь, что я разочарую ваше превосходительство. Выостанетесь поужинать у меня на корабле?

— Я не ужинаю с пиратами, милостивый государь!

— Тогда можете идти ужинать с дьяволом, — резюмировалкапитан Блад. И дон Клементе в состоянии глубочайшего возмущения прошествовална коротких толстых ногах к своей барке.

Волверстон внимательно наблюдал за его отбытием.

— Чёрт возьми, Питер, было бы благоразумнее задержать этогоиспанского джентльмена. Данное слово связывает его не больше, чем паутина.Вероломный пёс ни перед чем не остановится, чтобы напакостить нам, несмотря навсе свои обещания.

— Ты забыл о доне Иларио.

— Думаю, что дон Клементе также может забыть о нём.

— Мы будем бдительны, — заверил его Блад.

Эту ночь пираты, как обычно, провели у себя на борту, но ониоставили на острове канониров и посадили наблюдателей в лодку, ставшую на якорьв Пасти Дракона на случай, если адмирал предпримет попытку тайком проскользнутьв пролив. Но так как, не говоря уже о другом риске, ночь была ясная, то испанцыне отважились на такую попытку.

Весь следующий день — воскресенье — дело не сдвинулось смёртвой точки. Но в понедельник утром, доведённый до белого каления адмиралвновь начал забрасывать остров ядрами и дерзко форсировать пролив.

Батарея Огла не получила повреждений, потому что адмирал незнал ни её расположения, ни степени мощи. Огл понял это, когда противникоказался в полумили от островка. Тогда четыре корсарские пушки ударили пофлагману. Два ядра не достигли цели, но третье вдребезги разнесло полубак[30] ачетвёртое угодило в наиболее уязвимое место и образовало пробоину, в которуюсразу же хлынула вода. Остальные три корабля поспешно сделали поворотфордевинд[31] и взяли курс на восток. Накренившийся, покалеченный галеон,шатаясь, тащился вслед за ним; команда в отчаянной спешке выбрасывала за бортпушки и другие тяжёлые предметы, стремясь поднять пробоину в борту над водой.

Несмотря на эту неудачу, к вечеру испанцы предприняли новуюпопытку штурма и опять были отброшены на исходные позиция в полутора милях отостровка. Они находились там и двадцать четыре часа спустя, когда изСан-Доминго вышла лодка с письмом от дона Иларио, в котором новый губернатортребовал, чтобы маркиз Риконете согласился на условия, выдвинутые капитаномБладом.

Лодке пришлось бороться с разбушевавшимся морем и приложитьнемало усилий, чтобы пробраться сквозь непроницаемую тьму, так как небозаволокло тучами. Ухудшение погоды вкупе с письмом дона Иларио наконец побудиломаркиза уступить, — так как дальнейшее упорство могло повлечь за собой тольконовые унижения.

Поэтому офицер, уже однажды нанёсший визит капитану Бладу,снова прибыл на островок у входа в гавань, доставив письмо, извещающее осогласии адмирала на требуемые условия, в результате чего испанским кораблям втот же вечер было позволено укрыться в гавани от надвигающегося шторма.Беспрепятственно пройдя через Пасть Дракона, они бросили якорь у берегаСан-Доминго.

Тяжкие раны, нанесённые самолюбию маркиза Риконете, недавали ему покоя, и в тот же вечер в губернаторском дворце разгорелась жаркаядискуссия. Адмирал утверждал, что обязательство, данное под угрозой, ни к чемуих не обязывает; Дон Клементе полностью его поддерживал. Напротив,рыцарственный дон Иларио твёрдо настаивал на том, что слово надо держать.

Мнение Волверстона о совести испанцев ни в коей мере неизменилось к лучшему, и он продолжал выражать своё презрение к доверчивостиБлада. Предохранительные меры, состоявшие в новом размещении пушек (толькошесть орудий продолжали контролировать Пасть Дракона, остальные держали подобстрелом гавань), он считал явно недостаточными. Но лишь через три дня — впятницу утром, когда они уже отремонтировали мачту и были почти готовы к выходув море, его единственный глаз заметил тревожные признаки, о которых он поспешилсообщить капитану Бладу, стоящему на полуюте[32] «Сан-Фелипе».

— В этом нет ничего сложного, — ответил Блад. — Командысходят на берег. Обрати внимание, что уже больше получаса между испанскойэскадрой и молом всё время снуют лодки. Причём к молу они направляютсяпереполненными, а назад возвращаются пустыми. Ты догадываешься, что это значит?

— Так я и предполагал, — сказал Волверстон. — Но, может быть,ты объяснишь мне, с какой целью они это проделывают? То, что не имеет смысла,обычно грозит опасностью. Было бы неплохо к вечеру выставить на островоквооружённых часовых.

Облачко, мелькнувшее на челе Блада, свидетельствовало о том,что его лейтенанту удалось пробудить в нём подозрения.

— Действительно, это чрезвычайно странно. И всё же… Нет, яне верю, что дон Иларио способен на предательство.

— Я думаю не о доне Иларио, а об этом разжиревшем грубиянедоне Клементе. Это не тот человек, которому данное слово может помешатьудовлетворить свою злобу. А Риконете, по-видимому, мало чем от него отличается.

— Но у власти сейчас дон Иларио.

— Возможно. Но сломанная нога вывела его из строя, и этапарочка может легко с ним справиться, зная, что король Филипп охотно простит ихвпоследствии.

— Но если они решили нарушить перемирие, зачем же ссаживатькоманду на берег?

— Вот я и рассчитывал, что ты, Питер, об этом догадаешься.

— Сидя здесь, я ни о чём не догадываюсь. Попробуюразобраться во всём на месте.

К борту корабля только что подошла барка, гружённаяфруктами. Капитан Блад склонился над перилами.

— Эй, ты! — крикнул он торговцу. — Принеси-ка бататы наборт.

Сделав знак рукой стоявшим на шкафуте пиратам, Блад отдал имкраткие распоряжения, пока торговец карабкался по трапу, держа на головекорзину с бататами. Его пригласили в капитанскую каюту; ничего не подозревающийторговец принял приглашение, после чего он на весь день исчез из поля зрения.Его помощника-мулата, оставшегося в барке, также заманили на борт иприсоединили к хозяину, запертому в трюме. Вслед за этим загорелый босоногийсубъект в грязной рубахе, широких ситцевых брюках и с забинтованной головойспустился в барку и направил её в сторону испанских кораблей, провожаемыйбеспокойными взглядами с корсарского фрегата.