Его предупреждали, что Хелльстад ничуть не похож на обжитыеземли, но чтоб такое…

Нет, разумеется, всему этому можно было найти рациональноеобъяснение. Например: в атмосфере Талара присутствуют ядовитые примеси,вызывающие галлюцинации (хотя до сих пор он не замечал сбоев в работе своегоорганизма). Или: Хелльстад есть территория со своими, в корне отличными отповсеместных физическими законами (хотя он, даже учитывая магическую природуХелльстада, и представить не мог существование треугольного солнца).

«Или», «или», «или» – тысячи «или»… И каждое разбивалось освое «хотя».

Сварог бросил ломать голову над загадками, перевел дух ирешительно повернул назад, спеша и поругивая себя за эту нервную спешку,добрался до развилки и двинулся другой дорогой, уже прекрасно понимая, что неуспеет до темноты выйти к реке. Галлюцинация или нет, но Сварог почему-то былуверен, что мир вновь начнет закусывать удила, если он повернет назад, и вновьна небе взойдет треугольное солнце…

Темнота, как он и ждал, обернулась полным мраком совершеннонеожиданно, будто упал великанский занавес. К этому времени Сварог шагал уже поредкому лесу, покрывавшему широкую долину, – лес, надо отметить, вел себяпристойно, деревья не трогались с места и не пытались ухватить ветвями зашиворот. У Сварога не хватало знаний, чтобы определить, отличается ли звездноенебо над ним от того, которое можно увидеть за пределами Хелльстада, но неудивился бы, окажись, что так оно и есть. Мрак для него не представлялдосадного препятствия – обучили видеть в темноте не хуже кошки, только заклятьепробубни, но поневоле вспоминалось, что во всяком лесу есть обитатели, стемнотой покидающие логова в рассуждении, чего бы пожрать…

Над горизонтом поднялся желтый серп Юпитера, стало гораздосветлее, все вокруг залили серебристые отсветы, а тени стали черными, густыми ичеткими – но Сварог «кошачьего зрения» не отключал для пущей надежности.Временами мерещились быстрые тени, мелькавшие поодаль меж деревьев, – аможет, и не мерещились.

Но не нападали, и то ладно.

А один раз откуда-то из подлеска вдруг явственно донессярадостный, заливистый детский смех. Это было настолько неожиданно, настолькодико, что у Сварога мурашки по коже побежали. Он замер и прислушался, крепкосжимая рукоять меча. Тишина. Смех растаял в ночном воздухе, как привидение нарассвете. Однако Сварог ничуть не сомневался в том, что ему не показалось.

Потом с той же стороны чистый голос ребенка то ли пропел, толи позвал: «Йо!.. Йо!..», послышался частый топот детских ног, хрустнула сухаяветка – и все смолкло окончательно.

Сварог немного постоял, не зная что и думать. Наконец онгромко предупредил неизвестных шутников:

– Нас на мякине не проведешь! Иванов, заходи слева!Петров, справа! Сидоров, прикрываешь!

Опять прислушался. Молчание. Испугались, гады.

И он решительно двинулся сквозь темень в прежнемнаправлении. Ни смех, ни прочие не соответствующие обычной ночи звуки неповторялись.

Признаться честно, он немного устал, сапоги и меч казалисьпудовыми – но шагал вперед, как автомат, на упрямом автопилоте, надеясь, чтовот-вот увидит реку, забивая нещадным куреньем назойливо требовавший ужинажелудок. Ни в каких спасателей он уже не верил, как встарь, полагаясь только насебя, благо имелся большой опыт.

И когда уголком глаза узрел шевеление справа, ничуть неиспугался, лишь напрягся, как почуявший волка конь.

Нечто большое, косматое, длинное, на четырех лапах,двигалось уардах в пятидесяти от него параллельным курсом. Для пробы Сварогсвернул, сделал крюк, отклонившись немного от избранного маршрута, –мохнатое создание, не приближаясь и не отдаляясь, повторило маневр, словно двигаясьна невидимой привязи.

Так они шли довольно долго – временами, бросив взглядукрадкой, Сварог успевал заметить фосфорически-желтый блеск глаз, но тварь тутже отворачивала голову, демонстрируя как отличную реакцию, так и наличие вбашке некоего количества мозгов. Упорно не желала встречаться взглядом – и неотставала, успев за какой-то час надоесть смертельно.

Он не хотел нападать первым – где гарантия, что это неместный безобидный хомячок? – но безмолвный спутник опостылел хуже горькойредьки как раз из-за своей загадочности.

Впереди показалось нечто высокое, на распяленных тоненькихножках, кажется, полосатое, направилось было навстречу Сварогу, перебегая отдерева к дереву, больше всего смахивающее на куриное яйцо, вставшее на ходули,донеслось басовитое ворчанье, что-то крайне напоминавшее лязг зубов, номохнатая тварь бдительно выдвинулась вперед, издала плаксивый вой. Яйцо находулях застыло, как вкопанное, потом с воем кинулось в лес. Нет, пожалуй, нехомячок. И уж конечно, не благородный самаритянин, провожающий по ночамодиноких путников, чтобы их, паче чаяния, не обидели здешние хулиганы, –что-то не слышно было о подобных хелльстадских благотворителях…

Решаться пора, вот что. Заприметив слева невысокий пригорок,Сварог поднялся на вершину, уселся под деревом и с удовольствием вытянулнатруженные ноги. Потом быстренько сварганил себе из воздуха горячий бутербродс ветчиной, сыром и луком и впился зубами в сочную мякоть. Оказывается,проголодался он больше, чем казалось во время марш-броска.

Мохнатая тварь бродила вокруг холмика, как заведеннаямеханическая игрушка. Теперь Сварог рассмотрел ее чуточку получше – нечтосреднее меж вставшим на четыре лапы шимпанзе и некрупной гиеной, хвоста невидно, голова – сплошной комок спутанной длинной шерсти, откуда сторожкопоблескивают желтые блестящие глаза (теперь она уже не таилась, то и делотаращилась на Сварога), косолапая походка.

То и дело она похныкивала, всхлипывала, бурчала что-тонеразборчивое – но вовсе не казалась жалким, забитым, боязливым существом,наоборот, было в ней что-то липко-подловатое. Сварог и не заметил, как она,сужая спираль, оказалась ближе на добрый десяток уардов. Забормоталатребовательно, жадно. Категорически не нравилась – и в роли ночного спутника, ив общефилософском плане.

Бутерброд был доеден, была выкурена очередная сигарета; и,решив наладить общение, Сварог запустил в тварь извлеченным из воздуха кускомсначала сырого, а потом жареного мяса – авось нажрется и отстанет. Куски упалипрямо перед мордой. И тварь, даже не наклонив башку, с такой брезгливостьюотбросила его лапой, что стало ясно: если и голодна, то ни сырым мясом, нижарким по рецепту императорских поваров не прельстится. Но не травоядная же? Непохоже что-то…

Точно такая же участь постигла аппетитную поджаристуюбулочку…

– Какого ж тебе рожна? – вслух спросил Сварог.

Вместо ответа последовало ворчанье и хныканье – злое,нетерпеливое. Вновь в ее бормотанье послышались членораздельные слова, Сварогстал старательно прислушиваться и тут же понял свою ошибку – тварь, безсомнения, каким-то образом туманила ему мозги, давила на подсознание,гипнотизировала хныкающими стонами и размеренными перемещениями, опять вдругвозникла гораздо ближе, и он не успел заметить, когда это произошло…