Сварог начал беспокоиться. Лучше пересолить, чем недосолить.Похохотать над своими страхами можно потом, в уютной каминной фамильного замка,а сейчас его явно пытаются одурманить с неизвестными целями, все ее бормотаньеи гибкие, плавные пируэты вызывают в памяти подползающую к птичке змею… Вотопять показалось, что на миг она растаяла в лунном свете и возникла в другомместе, ближе, по ногам начинает растекаться странная истома, и это не фантазиивозбужденного сознания…

Он не собирался быть птичкой. Достал шаур, уже чувствуя и вруках странную вялость, ползущую от кончиков пальцев к локтям, повел запястьем– кисть описала плавную дугу вопреки его намерениям, – нажал на спуск.

Словно молния мелькнула – тварь молниеносно сделала кувырок,скользнув в сторону от Сварога по склону холма, с дьявольским проворством уйдяот серебряной звездочки, летящей немногим медленнее пули. Полное впечатление,что она сбросила личину – уставившись на Сварога злыми круглымиглазами-фонариками, утробно рявкнула. Впервые он увидел ее зубы – неплохуюколлекцию игольчатых клыков, влажно сверкнувшую в разинутой пасти. Какое, кчерту, травоядное, тут и Кювье не нужно быть…

Сварог дважды выстрелил – и снова безуспешно, тварь,крутнувшись клубком, ушла с линии огня так ловко, что в сердце понемногу началзакрадываться страх: она не собирается снимать осаду, а легкой победой для негои не пахнет, тут ноги бы унести…

Тварь вновь принялась выписывать неуловимо для глазасужавшуюся спираль, воя, мурлыча, подскуливая, ни на миг не сводя с него злосверкающего взора, готовая в любой миг отскочить, ее клокочущие всхлипысливались в мелодию, липкой паутиной оплетавшую тело и сознание. Пора былокак-то спасаться. Сварог медленно вытянул меч – что не произвело на егозагадочного противника никакого впечатления, разве что самую чуточку прибавилопрыти – и почувствовал, что кружится голова, а окружающее все гущеподергивается туманной пеленой.

Он неуклюже сунул шаур в карман, лихорадочно перебирая в умесвои возможности. В задурманенную голову пришло только одно решение: с помощьюзаклинаний построить вокруг себя серебряную клетку – нечисть, ясное дело,серебра боится… А что это даст? Так и останется Сварог под решетчатым куполом,невредимый, зато в дурмане, от которого неизвестно когда очнется, да и очнетсяли… Кроме того, не пристало десантнику и лару прятаться в клетках от каких-тообезьян.

А мысли скакали все быстрее, а окружающий мир становился всетуманнее, Сварог уже не чувствовал ног…

Он поднял непослушную руку к горлу, рванул тугой высокийворот парадного кафтана, освобождая дыхание. Посыпались самоцветные пуговицы,от сильного рывка лопнуло ожерелье-цепь и длинной струйкой стекло к ногам. Вприливе отчаянного бешенства Сварог, собрав его в горсть, запустил к подножиюпригорка, целя чудищу в морду.

Промазал, конечно, оно увернулось грациозно, гибко, похожеесейчас скорее на вихрь или смерч, чем на живое существо. И тут же застыло вдовольно нелепой позе, присев на задницу, подняв передние поджатые лапы.Вялость в теле мгновенно сгинула, Сварог, выпустив рукоять меча, полез зашауром. Рука запуталась в кармане. Когда он извлек овальный предмет, мохнатаятварь уже сидела к нему вполоборота, словно бы и забыв о нем вовсе. И медленно,можно бы даже сказать, отрешенно, самозабвенно перебирала цепь, словно четки. Свароготоропело смотрел, как она, пропустив меж когтями драгоценную безделку, началаперебирать ее заново, прямо-таки священнодействуя, тихонечко повизгивая снесомненным восторгом. Что ж это получается? Значит, серебра она не боится?Значит, не нечисть это, а просто зверушка тутошная. Типа сороки, может быть,которая сама не своя до блестящих бирюлек…

Некогда было раздумывать. Тихонечко засунув в ножны меч, онбочком-бочком спустился с пригорка, то и дело оглядываясь. Тварь и не заметилаего ухода, сидела на том же месте, скрючившись в прежней позе, пребывая словнобы в восторженном трансе. Первое время он еще подозревал коварный подвох, но,удалившись уардов на сто, поверил, что произошло нечто непредвиденное и удачавновь обернулась к нему лицом, обратив более вульгарные детали фигуры кое ккому другому.

И наддал, припустил меж деревьев что есть мочи, придерживаяболтавшиеся ножны, стараясь не задевать ими за стволы, не шуметь. Оследопытских способностях странной твари он не имел ни малейшего понятия, такчто следовало убраться подальше, прежде чем ей надоест забавляться сдрагоценной безделкой. Может, это такая особая порода хелльстадских чудовищ, накоторых драгоценные камни действуют гипнотически? Вводят в транс точно так, какони сами вульгарным подобием пения сирен завораживают других?

Продравшись сквозь жесткие кусты и едва не оставив надлинных колючках вырванные с мясом клочья одежды (форма десантника получиласьна удивление прочной, хотя колдун из него аховый), Сварог оказался на широкойдороге. На ней повсюду росли низенькие, то по колено ему, то по грудь, пушистыеелочки, но все же это была пришедшая в запустение дорога, сразу видно. Особо нераздумывая, побежал по ней, уже экономя дыхание, войдя в ритм. Тяжелыеармейские ботинки словно свинцом налились. Он отстраненно подумал, что неплохобы дальше шлепать босиком, – дорога песчаная, ровная, тут нет ни битыхбутылок, ни ржавых консервных банок, – но останавливаться, ясно, не стал…

Замедлил бег. Остановился и прислушался. Показалось сначала,что привязалось очередное наваждение. Где там, песня ему не почудилась, впередичистый и высокий мужской голос забубенно, весело, ни черта не боясь, выводит вовсю глотку:

Ах, это всех касается…

Как шел к себе домой

Ты в обществе красавицы.

Пение приближалось. Тот, кто двигался Сварогу навстречу,держался так, словно был у себя дома, в насквозь знакомых и безопасных местах,где нет нужды таиться и опасаться… Держался хозяином. А значит, был опасен…

Сварог на цыпочках сошел с заросшей молодым ельничкомдороги. Окажись вокруг сосны, пришлось бы похуже, а ели – просто клад дляищущего укрытия… Осторожненько, спиной вперед, он пролез меж колючих лап ксамому стволу, чуть повозился, выбирая место, откуда сможет видеть кусочекдороги, безбожно пачкая спину смолой, держа шаур наизготовку.

Странно, залихватская песня доносилась откуда-то снизу,словно ночной певец полз… или росточком вышел пониже пня…

Ах, это всех касается…

Как посреди невзгод

Тебя твоя красавица

Лишила всех свобод!

На дороге замаячило нечто белое, быстро приближавшееся… УСварога мурашки поползли по спине.

Он наконец-то увидел лицо певца – совсем не там, где ожидалузреть. Лицо как лицо, грубоватая физиономия мужчины лет сорока, бесшабашноголюбителя гульнуть и поволочиться за девчонками, всклокоченная шевелюра, крупнаяголова…

А кроме головы, ничего и не было. Человеческая головапроворно скользила над самой землей на толстых паучьих лапах, которые Сварогзачем-то попытался сосчитать, но тут же забыл об этом. В ней не было ничегодемонического – всего лишь живехонькая голова, семенившая паучьими лапами,полузакрыв глаза, играя густыми бровями, распевавшая: